Два года на Северной Земле - [96]

Большим вниманием гостей пользовался медвежонок. Оставшиеся брат с сестрой жили очень дружно и никуда не уходили друг от друга, так что в конце концов на цепи сидела только одна Маша, Миша же гулял на свободе. За несколько дней перед приходом парохода Маша издохла, вероятно проглотив кусок сала со стеклом, осколки которого валялись повсюду в изобилии. Миша теперь сидел рядом и не отходил от трупа. Впрочем, здесь едва ли была одна привязанность, так как Миша успел уже выесть у мертвой изрядную часть сала на боку. Но этого из гостей никто не замечал, и все восхищались трогательной привязанностью полярного звереныша.

Простояв почти сутки, «Сибиряков» тронулся в дальнейший путь в тот момент, когда на горизонте показался «Русанов». Одно судно ушло, на смену ему бросило якорь другое. «Остров Домашний становился морским полярным портом», шутили мы.

«Русанова» встретили также заблаговременно в море, а Журавлев в роли лоцмана провел и поставил судно так, что до берега оставалось не более 30–40 м, благодаря чему вьгрузку можно было закончить в кратчайший срок.

Нам на смену приехали: начальником географ Нина Демме, радист Иойлев, метеоролог Зенков и каюр Мирович. Двоих мы уже знали: Демме и Иойлев зимовали на Земле Франца-Иосифа 1930/31 году и ехали тогда вместе с нами на «Г. Седове». Немедленно началась выгрузка продовольствия для радиостанции, угля, топлива и т. д. Ушаков отправился передавать оставшееся имущество и продовольствие, которого имелось еще минимум на 1½ года на четверых. Одновременно мы перевезли на пароход имущество и груз, подлежащий отправке.

Демме привезла с собою двух кошек, которых немедленно и поселила в доме, куда теперь собакам и, в частности, щенкам вход был категорически и навсегда воспрещен. Эти «кошечки» поэтому сразу же приобрели в нас своих злейших врагов. И я и Журавлев искали минуту, когда можно было бы кошек незаметно выпустить на улицу, чтобы Махно, Бандит и прочие проверили крепость их шуб, но Нина Петровна зорко охраняла своих любимцев от собачьей своры, сразу перешедшей в разряд неблагонадежных.

16-го выгрузка была закончена. На берег перекинули дополнительный двухлетний запас продовольствия: 14 тонн угля, 10 кубометров дров, кронштейн ветросиловой установки, поврежденный в один из весенних штормов текущего года, и резервный керосиновый мотор. Днем разразился довольно порядочный шторм, что и задержало отплытие судна до ночи.

Курс был взят на пролив Шокальского с целью его исследования в отношении глубины и доступности для судоходства. Кроме того намечалась постройка небольшого домика на западном берегу в районе мыса Оловянного, чтобы облегчить исследовательскую работу в этих местах.

Вблизи мыса Якова Свердлова кроме лежавших у берега и заснятых нами мелких островков оказалось еще несколько новых, расположенных километрах в десяти — сорока от берега, грядою меридионального простирания. Все они каменисты, весьма низменны, едва поднимаясь на 10–15 м над уровнем моря, почему и остались ранее незамеченными, теряясь зимою среди торошенных морских льдов. Островам, а их набралось всего восемь, из них наибольший около 2,0, а наименьший менее 0,1 км в поперечнике, было дано название Краснофлотских.

У мыса Бубнова судно остановилось, на берег съехала артель плотников, свезли строительные материалы, и за сутки из брусков и досок, за отсутствием фанеры, был построен домик размером 3X4 м с небольшими сенцами. В домике сложили трехмесячный запас продовольствия на двоих, а в сенях — соответственное количество керосина, дров и угля.

По окончании строительства двинулись в пролив Шокальского, где и произвели промеры глубины по оси пролива и поперек его в трех местах: в южной, средней и северной частях. Оказалось, что пролив весьма глубок, подтверждая мой вывод о его тектоническом происхождении. Глубины колебались в пределах 200–300 м и даже в непосредственной близости берега они нередко превышали 100 метров.

20 августа кончили гидрологические исследования и направились в пролив Вилькицкого к мысу Челюскина для постройки полярной станции, что являлось основной задачей «Русанова».

Пролив Вилькицкого, как и Шокальского, был совершенно чист от льда. За все время плавания у Северной Земли нам пока не попалось ни одной даже самой мелкой льдинки.

А «Сибирякову» пришлось туговато. Дойдя беспрепятственно до северной оконечности земли, он встретил здесь тяжелые паковые льды уже милях в десяти от берега. Однако, пользуясь прибрежной полыньей, судну удалось обогнуть мыс Молотова и спуститься к югу вдоль восточного берега острова Комсомолец до пролива Красной армии. Здесь лед оказался очень тяжелым и невзломанным. Пятимильную перемычку форсировали в течение 40 часов, все время прибегая к помощи аммонала, и лишь у фиорда Матвеевича вновь выбрались на чистую воду, но и то не надолго. Вдоль восточного берега острова Большевик льды снова оказались весьма тяжелыми и сплоченными вследствие нажимных северо-восточных ветров.

21 августа вечером «Русанов» подошел к северной оконечности Азии — мысу Челюскина — и бросил якорь примерно в километре от берега невдалеке от знака — каменной пирамиды, поставленной Р. Амундсеном во время его зимовки в 1918/19 году. Часть зимовщиков и Р. Самойлович поехали выбирать место для станции, а шлюпка с гидрографом Ануфриевым отправилась на промер, чтобы выяснить, как близко можно подвести судно к берегу.