Два года из жизни Андрея Ромашова - [46]

— Проснешься ты или водой тебя облить?

Он открыл глаза. Младший брат Лешка изо всех сил трясет его, силясь разбудить.

— Ф-фу, наконец-то! Ну и спать здоров! Уже девять, самовар стынет, и тебе бумажку какую-то срочно принесли.

— Дай-ка сюда…

«Товарищ Ромашов, просим сегодня срочно явиться к 10 утра в губкомол, к заведующему агитпропом. Ваша явка обязательна». Прочел еще раз. Что случилось?..

Не прошло и получаса, как Андрей уже поспешно шагал по улицам. Интересно, почему такой срочный вызов? Раньше никогда не бывало. А тут еще проспал — пришел домой в шесть утра. Пришлось им с Золотухиным еще раз пересмотреть вещи и оружие, изъятые у попа, составлять подробное их описание. Никита до того дотошный, прямо невозможно. Каждую детальку записывает, описывает, чуть ли не рисует. Был бы аппарат — фотографировал бы, наверное. И его заставляет, говорит: строгий учет в пролетарском государстве — главное. А в чекистском деле, мол, без этого и жить как будто даже нельзя.

А потом допрашивали батюшку. Он уже не запирался — рассказывал, добавлял всякие подробности, называл имена. И при этом все допытывался: «А что мне будет? Не расстреляют, учтут мое чистосердечное признание?» Никита неизменно сурово отвечал: «Трибунал решает, не мы».

«Как ловко этот поп-контра устроился, — думал Андрей. — Мало того, что при всяком удобном случае хаял Советскую власть, распускал через прихожан злостные слухи, он еще выпытывал у своих старушек всякие сведения». Больше всего из-за него-то их семья и пострадала. Главное, из-за набожности бабки. Уж как только можно будет, Андрей ей все выскажет — и про попа, и про религию. Опиум для народа!

Про то, где сукна спрятаны, батюшка у бабки на исповеди вызнал, когда старушка грехи дочкины пришла замаливать. Она случайно услышала, как Евдокия Борисовна рассказала мужу. Ну, поп тут же и побежал к своему племяннику Логачеву в контрразведку. Вот как бывает: рыжий-то оказался близким родственником отца Константина!

И когда Евдокия Борисовна домой при беляках заявилась, поп тоже постарался. Бабка тогда на радостях побежала молебен заказывать. Батюшка помолился господу богу во здравие Евдокии и сразу же отправился в контрразведку: ему племянничек обещал, если поможет, дать сукно. В алтаре его доля была. А оружие он стал прятать уже позже, когда наши пришли. Опять же, по утверждению отца Константина, тут сукно сыграло свою роль. Как-то к нему пришел «крючник». (Он, как поп объяснил, гвардии подполковник царский, чуть ли не главный среди всех офицеров подпольных в Симбирске.) Явился с письмом от племянника и потребовал предоставить подвалы под склад оружия.

В доме поповском явка была. Оружие доставляли по Волге из Казани, потом переправляли в уезды, в первую очередь в банду Никиты Ухначева.

Но в последнее время транспортировка оружия почти прекратилась. Попу сказали, чтобы он затих и берег склад. Как видно, готовилось вооруженное восстание в самом городе. Батюшка сообщил несколько адресов, и вчера чекисты почти всю ночь провели в облавах, выловили немало офицерни.

На вопрос, знает ли он Коренастова, отец Константин категорически ответил: «Нет!» Видно, Филипп Антонович не имел с ним прямого контакта. А ведь попа раскрыли по шифру, найденному в доме гадалки. Интересно, как же это все связано? Золотухин и теперь решил Симочку пока не трогать посмотреть, что из этого выйдет…

Занятый своими мыслями, Андрей незаметно дошел до губкомола.

— Заходи, заходи, — сказал высокий паренек в военном, — садись.

Андрей увидел в комнате Олю Смышляеву и Старцева. Значит, насчет театра… Что-то с пьесой, наверное?

— Сперва почитай вот это, — завагитпропом протянул ему листок, написанный неровным корявым почерком.

«В губком РКСМ от беспартийной гражданки Ларисы Шурыгиной, проживающей: ст. Бутырки, дом 19. Прошение. В восемнадцатом году страшная эпидемия сыпняка отняла у меня родителей. Мне всего девятнадцать лет, а я уже узнала все превратности жизни. В прошлом году со мной познакомился молодой человек — Андрей Ромашов. Он мне очень понравился, и мы стали с ним жить как муж и жена, хоть и не венчаны. А через год у меня родился сын. А недавно Андрей потерял у меня записку от женщины Зои. Когда я прочла эту бумажку, то поняла, что он подлый обманщик и хочет бросить меня. И таких людей вы допускаете в комсомол. Судите его сами. К сему Л. Шурыгина».

— Вот, Ромашов, и та записка, ее приложили к письму, — добавил завагитпропом. — Что скажешь?

Андрей, ошарашенный, молчал.

— Значит, говорить нечего? Мы товарищей из ТРАМа пригласили, чтобы помогли нам разобраться. Они тут тебя защищали, а это, оказывается, правда…

— Брось демагогию разводить! — вдруг крикнул Андрей. — Кто тебе дал право на такие скороспелые выводы? Это же клевета чистейшей воды!

— Ларису Шурыгину знаешь?

— Первый раз слышу…

— И на Бутырках не был у нее?

— Что за вопрос. Раз не знаю, как же мог быть?

— Гм, странно… А мы уже решили: тебя исключать надо.

— Быстро слишком решили. Можно мне письмо это взять?

— Нет, нет, оно в деле останется. А вы что скажете, товарищи? обратился завагитпропом к Старцеву и Смышляевой.