Два флага над островом - [7]

Она молча и тщательно исполнила все что положено. Затем, наклонившись, тихо спросила:

– Может, сделать спецмассаж? Это будет стоить пять долларов.

Солдат, ничего не ответив, приподнялся, схватил Сатико за руку и впился цепким взглядом в ее лицо.

«Вот оно, началось», – подумала Сатико и свободной рукой спокойно высвободила руку.

– Oh, no. Нет. Такими делами я не занимаюсь, – мягко сказала она. Затем, взглянув на его полудетское лицо, пошутила: – Вот если дашь сто долларов, можно и подумать.

Красное лицо солдата выразило крайнее раздражение, его самолюбие было задето. Он разозлился. Казалось, позволь она ему – и он набросится на нее. Сатико решила как-нибудь успокоить солдата. Она поняла, что стоит ей хоть раз уступить – и она превратится в игрушку клиентов. Даже когда гость не пытался соблазнить ее, прикосновения к мужскому телу вызывали у нее воспоминания о Джони и она ощущала легкое возбуждение. Но ей и в голову не приходило поддаться минутному желанию.

– Я предлагаю вам спецмассаж, – тихо и вежливо, стараясь успокоить солдата, еще раз сказала Сатико. Солдат по-прежнему был сильно возбужден.

– Нет! – с откровенной злостью ответил тот. Сатико решила, что лучше всего на этом закончить.

– Тогда до свидания.

Но она не могла сразу повернуться спиной и уйти и направилась за его одеждой, чтобы помочь одеться. Форма висела на стене у входа.

Когда Сатико дотронулась до нее, солдат с силой схватил ее за плечо и повернул к себе. На лицо Сатико обрушился кулак солдата. Раздался тупой удар. Кулак прошелся по всей голове – от подбородка до макушки.

Она не успела издать и звука, как мужские руки обвили ее шею. Пальцы были не очень толстыми, но они с чудовищной силой сдавили нежное девичье горло. Подступила смертельная мука; Сатико, раскрыв рот, хрипела.

– !!! – мучительно напрягая сдавленное горло, Сатико беззвучно звала на помощь. Она взмахивала руками, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Номер девять заметила, что в соседней комнате происходит что-то неладное, и громким голосом стала звать хозяйку. Когда взломали дверь, солдата и след простыл, а посреди комнаты с распахнутыми настежь окнами на полу лежала Сатико. Она лежала без движения, словно пустая оболочка цикады, с раскинутыми ногами. Из ее обнаженного округлого тела, распростертого на ковре блекло-красного цвета, ушла жизнь и все, что ее наполняло, – радость и печаль, гнев и страдание.

– А-х! – сдавленно вскрикнула Девятая, обхватила труп Сатико и громко, в голос зарыдала.

VII

Была вторая половина дня 16 июля 1973 года. Надвигался тайфун, и на улице бушевал ураган, изредка падали крупные капли дождя. Тайфун, зародившийся несколько дней назад в Южных морях у Филиппин и медленно продвигающийся на север, в этот день, отклонившись от Окинавы, обрушился на острова Мияко. На Мияко с утра ветер бушевал со скоростью двадцать метров в секунду, прогноз обещал, что после обеда он перерастет в ураган с ливнем, достигающий скорости сорока метров в секунду. Однако на Окинаве ветер был не настолько сокрушителен, и люди продолжали свою деятельность.

На втором этаже в четвертом зале суда города Наха воцарилась напряженная тишина – только за окном слышался вой ветра. Сейчас будет объявлен приговор Джорджу Доусону, обвиняемому в убийстве Сатико Якэби. Не впервые выносится приговор американскому солдату с той поры, как народу Окинавы предоставили право судить американских военнослужащих, совершающих преступления против окинавцев.

Под вспышки камер Доусон невозмутимо вошел в зал суда. Сев на скамью подсудимых и ожидая объявления приговора, он таращил глаза, стучал рукой по скамье, подергивал плечами – весь его вид выдавал крайнее волнение. Присутствующий на суде американец заговаривал с Доусоном, пытаясь успокоить. Это был юрист, майор американской армии. Даже в таком месте он не утратил присущей ему самоуверенности.

– Выносится приговор! – объявил судья. В зале стих шум.

Такэси, невольно затаив дыхание, ждал решения суда.

– Пожизненная каторга! – разнесся в притихшем зале голос судьи. Судья начал читать обоснование приговора.

«Пожизненная каторга, пожизненная каторга», – вертелось в голове у Такэси. «Доусона, убившего сестру… приговорили к пожизненной каторге. Не к смертной казни. А я так хотел, чтобы его отправили в ад за то, что он послал сестру в рай…» После того как Такэси услышал приговор – «пожизненная каторга», – в сердце его не рассеялся мрак. Боль и гнев скопились, осев на дно его души, и теперь, после вынесения приговора, не находили выхода.

Такэси полными ненависти глазами смотрел на Доусона. Не понимая смысла приговора, зачитываемого судьей по-японски, тот сидел с вытянутым лицом, раскачиваясь из стороны в сторону.

«Относительно заявления адвоката о том, что подсудимый в момент совершения преступления из-за большой дозы алкоголя и лекарства-транквилизатора стал невменяемым и, будучи не в состоянии контролировать свои действия, совершил непреднамеренное убийство, можно утверждать следующее: обвиняемый действительно находился в состоянии легкого опьянения и под влиянием принятого лекарства был возбужден. Однако нельзя согласиться с утверждением, что обвиняемый находился в невменяемом состоянии и не мог контролировать свои поступки. Это очевидно из следующих фактов: во-первых, после совершения преступления обвиняемый, опасаясь разоблачения, уничтожил отпечатки пальцев на месте преступления; во-вторых, после совершения преступления обвиняемый убежал через окно, спустившись с третьего этажа по водосточной трубе; после ареста он давал подробные и четкие объяснения полицейским и следователю; в-третьих, сбежав из бани и вернувшись в казарму, он советовался с друзьями о способах смягчения наказания за содеянное.