Два дня «Вериты» - [28]

— Нравится. Только…

— Вот теперь у тебя «но»! В чем же дело?

— У меня совсем мало денег, Джо. Значительно меньше, чем надо для костюмов, не говоря уже об отеле.

Слейн развел руками.

— Друг мой! Уже который раз ломаю себе голову — святой ты или безумец? Наградить по-царски индейцев, рабочих больницы, а самому сесть на мель! Непостижимо!

— Что тут такого? Я ко всему привык. А представь себе хотя бы ту же Паулу. С деньгами она может открыть лавочку или трактир или удачно выйти замуж. Иначе что бы ей оставалось? Идти на содержание к новому чиновнику полиции?

— Паула — согласен. А другие?

— Все они служили верно и честно. Нет, Джо, я сделал правильно.

— Так ведь я не в упрек, просто удивляюсь. Ну вот что. Есть у тебя дела в столице?

— Только одно: побывать на могиле матери.

— Где мы встретимся, ну, скажем, через два часа?

— В районе Адигарадо есть русский ресторан «Подкова».

— О’кей!

— Что ты намерен делать эти два часа?

— В девять откроется Американский банк. Там у меня отложено на черный день… Думаю, такой день не за горами. Там пустяки, конечно, но с деньгами, ей-богу, лучше, чем без них. Не спорь, Гарри, не спорь. Я хочу иметь свои акции в твоем безрассудном предприятии. И плевать, что дивидендов не будет. Ты вложил уйму долларов, чтобы заварить кашу. Я кладу свои центы, чтобы ее расхлебывать.

— Джо, мне не нравится твой пессимизм.

— Всего только реальный взгляд на действительность, который ты утратил, сидя у себя в горном санатории. Но не тревожься за меня. Скажу и без радиоимпульсов, я с тобой до конца. Мне самому теперь это нужно… Итак, дальнейшее сумасшествие финансирую я. По крайней мере, на такси-то у тебя найдется? Тогда до встречи в «Подкове». В нашем распоряжении больше суток, и провести их в ресторане — право, неплохо придумано!

Глава 16

Адигарадо — предместье не очень шумное, не очень тихое, населенное публикой «среднего сословия» — владельцами доходных домов, пивных баров, мелкими лавочниками, зажиточными ремесленниками, торговцами скотом и фруктами. Центром Адигарадо служит рынок, на котором можно купить и продать все — от банана до женщины. Пестрая толпа на обширной замусоренной площади галдит разноголосо и разноязыко, предлагая, убеждая, навязывая. Крупные продавцы и крупные покупатели здесь не водятся, скот и фрукты — основные предметы бизнеса — идут мелкими партиями, для нужд столицы. Фрукты, составляющие 85 процентов всего экспорта «банановой республики», — достояние североамериканской компании «Юнайтед фрут». Компания забирает себе дары банановых рощ и цитрусовых плантаций, диктует цены и законы торговли, великодушно оставляя туземным базарам мелкий бизнес. Агенты «Юнайтед фрут» на рынок Адигарадо не заглядывают, ибо большие партии фруктов, как и политические деятели республики, продаются не здесь, а в великолепном, построенном в староиспанском стиле здании парламента. Зато зазывалы мелких оптовиков орут так, словно торгуют несметными сокровищами древних инков.

В последнее время в привычный шум торга ворвались новые звуки: агитационные машины, залепленные до колес предвыборными плакатами, оглушали толпу мощной радиомузыкой вперемежку с призывами отдать голоса «самой благородной, сеньоры, самой демократической партии!» — независимых христиан или католиков-республиканцев, смотря по тому, чья машина. Лавочники на мгновение замолкали с открытым ртом и выпученными глазами. Потом, адресовав лидеру крепкое словцо, старались переорать десятикратные динамики. Представительные полисмены в форме вашингтонского покроя и с дубинками вашингтонской твердости в достойном молчании наблюдали за порядком в этой беспорядочной сутолоке, и все кругом выглядело благопристойно.

Примыкающие к рынку улицы пытались сохранить чинную тишину и покой. Но машины с динамиками и здесь настойчиво вопили прямо в завешенные шторами окна. Наиболее крупные рестораны превратились в своеобразные предвыборные клубы, у которых, несмотря на жару, толпились зеваки. Солидные сеньоры в белых щегольских костюмах с эмблемами бодро вскакивали на ресторанные эстрады и, потеснив очередную певичку, произносили пламенные речи.

— Голосуйте за сеньора Моралеса, лидера независимых! — заорал на Слейна верзила в оранжевой шляпе и бесцеремонно всучил оранжевую листовку. — Сеньор Моралес все сделает для страны!

— О да, он сделает! — согласился Слейн. — Только для чьей страны, вот в чем вопрос?

Но оранжевая шляпа плыла уже дальше, прославляя грядущие деяния сеньора Моралеса.

Слейн увернулся от дышащего жаром радиатора голубой машины и попал в объятия голубого же сеньора.

— Только католики, только католики! — вопил сеньор, отбирая у Слейна оранжевую листовку и награждая голубой. — Вождь республиканцев Приетта создаст рай на земле!

— Очень приятно, — опять не стал спорить Слейн. — Но лучше бы он поскорей занялся этим на том свете.

Стараясь обходить сборища голубых и оранжевых, Слейн добрался до небольшого ресторанчика с лошадиной головой на вывеске и надписью «Подкова — Podcova». На стеклянной двери надпись по-русски предлагала: «Путникъ, зайди согрѣться отъ холода жизни!».

— Приглашение явно не по сезону, — проворчал журналист, вытирая потный лоб. — Но если учесть, что завтра будет еще жарче…