Два дня из жизни Константинополя - [10]

Между площадью Аркадия и Золотыми воротами, несколько в стороне от Месы, расположен был квартал, именовавшийся Сигма. Там-то и высился монастырь Перивлепта, возле которого, как мы помним, обитал Исаак Ангел. Он жил, следовательно, на окраине города, за пределами первой городской стены, возведенной еще основателем византийской столицы императором Константином, и сравнительно близко к главной крепостной стене — к построенным при Феодосии II сухопутным стенам.

В этом доме застал Исаака Ангела прибывший со стражниками Стефан Айохристофорит. Он вошел, продолжает свой рассказ Никита Хониат, и предложил Исааку спуститься и следовать за ним — по красноречивой формуле византийского историка — «туда, куда его поведут»…

Мы не знаем, как именно выглядел дом Исаака Ангела близ монастыря Перивлепта. Сохранились, однако, описания других константинопольских жилищ, позволяющие в общих чертах воссоздать облик городской барской усадьбы того времени.

Византийские дома были, как правило, двухэтажными, хотя иногда встречаются упоминания жилищ о четырех и даже пяти крышах, в которых исследователи подчас усматривают четырех- и пятиэтажные сооружения. Стена, выходившая на улицу, была первоначально глухой, но уже с V в. на втором этаже наружной стены дома стали вырезать проемы для застекленных окон, забранных обычно металлическими решетками. Строились дома из хорошо обожженного кирпича или из камня, покрытого снаружи штукатуркой. Крыши — черепичные или камышовые — могли быть и плоскими, и покатыми.

Городская усадьба представляла собой сложный комплекс, центром которого служил двор, куда выходили, помимо жилых строений, сараи и стойла для скота, а также помещения для мельницы, которую обычно приводил в движение какой-нибудь дряхлый осел. Подчас стойлами и амбарами служили нижние этажи жилых помещений. Во дворе размещались пифосы с зерном, вином, оливковым маслом, иногда был вырыт колодец и уж, конечно, валялся всевозможный мусор. На таком дворе и стоял Айохристофорит и, по-видимому, задрав вверх голову, кричал Исааку Ангелу, чтобы тот спустился и без промедления следовал за ним.

Исаак, естественно, медлил, хорошо понимая, что его ждет. Айохристофорит торопил его, угрожая, что прикажет страже за волосы вытащить Исаака из дома и отвести в узилище. И тут произошло то, чего никто не ожидал.

Уже несколько лет свирепствовали палачи Андроника Комнина. Один за другим шли на казнь, в тюрьму, на ослепление византийские аристократы, недавние соперники узурпатора или просто влиятельные люди. Покорно подставляли они шею представителям власти, покорно следовало «туда, куда их вели». А Исаак Ангел не отдал свою жизнь, не склонился перед авторитетом императорского повеления. Вскочив на коня, стоявшего тут же во дворе, он выхватил меч и занес руку на Айохристофорита. Тот в панике повернул мула, на котором приехал, и поскакал к воротам, ведшим из усадьбы на улицу, — но не успел. Удар пришелся ему по голове и рассек его, если верить Хониату, надвое. Напуганные спутники Айохристофорита бросились врассыпную, а Исаак Ангел выехал на Месу и через городские площади-рынки поскакал к храму Св. Софии, держа в руках окровавленный меч и громким голосом объявляя о том, что совершил. И вся значительность поступка Исаака комически подчеркивалась тем, что он выскочил из дома странно одетым — с непокрытой головой, в какой-то двуцветной рубахе, которая от поясницы вниз расходилась двумя хвостами-фалдами.

Византийский костюм сохранил основные элементы античной одежды и вместе с тем отличался от нее. Костюм греков и римлян состоял из двух главных частей: внизу надевался хитон (у римлян туника), сверху — гиматий (у римлян тога). Мы называем хитон рубахой, а гиматий плащом, но это неточно. В действительности то и другое — четырехугольные куски материи, живописными складками ниспадавшие с плеч. Не было ни рукавов, ни пуговиц — одежда закреплялась на плече завязками или фибулами-заколками.

Шерстяная туника, перепоясанная поясом или просто веревкой, по всей видимости, оставалась одеждой крестьян и ремесленников и в византийскую пору, да и более состоятельные люди носили туники — из полотна и даже из шелка. Но уже в IV столетие в империю проникают «варварские» моды: так называемые braccae, брюки, длинная туника — далматика с рукавами, короткий германский плащ, иллирийская шапочка цилиндрической формы. В качестве верхней одежды появился со временем саккос — кафтан, надевавшийся через голову и потому не нуждавшийся ни в завязках, ни в фибулах. А независимо от этого распространяется тяга к пестрым, многоцветным одеяниям: тунику украшают воротником, обшивают яркими кусками ткани, мехом, драгоценными и полудрагоценными камнями, конскую упряжь декорируют серебряными бляшками. Внедрение шелка и узорчатой парчи изменило покрой, костюм стал тугим и гладким. Вместо широких, свободно лежащих одежд модники комниновского времени охотно надевали облегающие тело костюмы.

Разница между мужским и женским платьем нередко сходила на нет — недаром церковные правила настойчиво запрещали византийским дамам щеголять в мужском одеянии. Пожалуй, женские далматики были чуть длиннее, да от женщины требовали, чтобы руки закрывались рукавами: античная модница Феофано, выставлявшая напоказ руки до предплечий, кажется византийской писательнице Анне Комнин верхом нескромности.