Два дня и три ночи - [8]

Проплыв милю, я сложил весла и завел мотор. Вернее, попытался завести. Моторы на моих лодках обычно работали как часы. Сбои бывали крайне редко, как исключение. Это происходило разве что в случаях, когда я был одновременно и уставшим, и промокшим, и промерзшим. Но сейчас был именно такой случай.

Я снова взялся за весла. Попытался представить себя в гондоле с прекрасной венецианкой. Не получилось. Тогда я представил, что я – галерный раб. Это было ближе к истине.

Я греб и греб. Это продолжалось не так уж долго. Всего лишь целую жизнь. Без десяти минут три я, наконец, нашел свой катер – «Огненный крест».

Вторник, 3.00, рассвет.

– Кэлверт, это вы?

Дэвис позвал меня так тихо, что я еле услышал. Его черный силуэт был почти неразличим на черном фоне ночи. Большие тучи, перекрывая небо и заслоняя звезды, надвигались с юго-запада. На поверхность моря упали первые капли дождя.

– Да, это я. Помогите вытащить лодку.

– Ну как?

– Потом. Сначала лодка.

Держа канат в руке, я взобрался по трапу и перелез через поручни. Это было нелегко: я страшно замерз, у меня болели все мышцы, а правая нога с трудом выдерживала мой вес, хотя я никогда не считал себя толстяком.

– Нужно спешить, – объяснил я. – Вот-вот возможны гости.

– Вот даже как. – Чувствовалось, что я подбросил Дэвису повод для озабоченности. – Дед Артур будет в восторге.

Я не ответил. Наш командир – контр-адмирал сэр Артур Арнфорд-Джейсон, кавалер ордена Бани и владелец целой коллекции других престижных наград, наверняка не будет в восторге. Но мысль об этом нужно оставить на потом. А сейчас мы втащили лодку на борт, выпустили из нее воздух, отцепили мотор и перенесли все это на бак.

– Найдите два водонепроницаемых мешка, – распорядился я, – и поднимите якорь только очень тихо. Положите кусок брезента под цепь.

– На нашем месте я бы так и сделал. Но мы останемся. Просто нужно поднять якорь.

Когда Дэвис вернулся с мешками, лодка была уже в чехле. Я стянул с себя акваланг и запаковал его в один из мешков вместе с водолазным комбинезоном, балластом, часами, компасом и глубиномером. Во второй мешок я поместил мотор, с трудом удержав себя от того, чтобы просто не вышвырнуть его за борт.

Дэвис включил лебедку, и цепь начала постепенно подниматься. Обычно приспособления такого рода производят много шума. И на этот раз чуда не произошло. Дома городка чуть светлели метрах в двухстах от нашей стоянки. Если бы я был одним из его жителей, чудовищный грохот, который издавала наша поднимающаяся якорная цепь, лишил бы меня спокойного сна минимум на месяц. Но оказалось, в поселке есть добрая традиция – принимать перед сном сильнодействующее снотворное. Дэвис уже ударил ногой по выключателю лебедки, а ни один дом в поселке так и не поднял тревогу – ни в одном окне не загорелся свет.

– Якорь поднят.

– Застопорите на минуту барабан. Если он сорвется, я останусь без рук.

Зачем я это сказал? Я ведь ясно чувствовал, что в результате проведенного за последние несколько часов комплекса атлетических упражнений рук у меня уже не было.

Я подтянул оба мешка и связал их веревкой. Потом, высунувшись под релингом, я привязал веревку к якорной цепи и, когда она была уже достаточно надежно закреплена, перетащил мешки за борт. Они свободно повисли на цепи.

– Опускать придется вручную, – поделился я с Дэвисом приятной перспективой. – Я буду держать вес, а вы поднимайте цепь и раскручивайте ее с барабана.

Теперь нужно было опустить за борт около восьмидесяти метров якорной цепи. Кстати, если кто не знает: она сделана из металла.

Учитывая, что у меня уже не было рук, болела нога и не действовала шея, я мог бы справиться с этой работой только в особенно благоприятных условиях. К счастью, они были: дождливая темная ночь, пронизывающий холодный ветер и удобная спецодежда в виде нижнего белья.

Когда, наконец, эта пытка закончилась, мы спустились в каюту. Теперь, если кому-то зачем-то захотелось бы узнать, что привязано к якорной цепи «Огненного креста», ему пришлось бы воспользоваться батискафом или, как минимум, тяжелым водолазным костюмом.

Дэвис закрыл дверь и задвинул на окнах тяжелые плюшевые занавески. Только после этого он зажег небольшую настольную лампу. Надеюсь, она светила не слишком сильно, чтобы снаружи заметили, что кто-то из членов команды страдает бессонницей. Но и этого света хватило, чтобы Дэвис мог оценить мой цветущий вид.

– Вам нужно будет купить новую рубашку, Кэлверт, – сказал он. – У этой слишком тесный воротник. Оставляет следы.

Я перестал вытираться и посмотрел в зеркало. Мои шея и горло представляли собой страшное зрелище. Это было нечто опухшее, синее, перерезанное четырьмя отвратительными грязно-малиновыми кровоподтеками в тех местах, где пальцы душителя нашли особенно интересные места для исследования. Синий, зеленый, фиолетовый. Прекрасные цвета.

– Он напал сзади, – объяснил я. – Преступная среда не позволяет ему реализовать свой талант. Он мог бы стать чемпионом мира по тяжелой атлетике. И ботинки у него тяжелые.

Я повернулся к лампе, чтобы исследовать свою правую икру, и обнаружил на ней великолепный синяк. Из его размеров можно было сделать вывод, что меня ударил слон, а если в палитре составляющих его красок не хватало какого-то оттенка, то только справочник колеров мог дать ответ – какого. Разве что недоставало моей любимой краски – натурального цвета моей ноги.