Два боя - [17]

В качестве показателя духа и настроения командования Балтийского флота характерен эпизод, который мог бы иметь самые крупные последствия для хода войны на Русском фронте и о котором мало известно в нашей послевоенной литературе.

Вопрос шел о возможности выступления Швеции на стороне наших врагов. Это в высшей степени осложнило бы обстановку на Балтийском театре войны, поставив под прямую угрозу Финляндию, требуя сосредоточения армии для нового фронта, и значительно затруднило бы действия русских морских сил, так как Швеция располагала довольно сильным шхерным флотом в составе миноносцев и броненосцев береговой обороны. Швеция, как известно, первые месяцы войны держалась неопределенно (русские планы вплоть до 1916 года учитывали возможность выступления ее против России).

Адмирала Эссена, конечно, этот вопрос очень волновал. Считая выступление Швеции неизбежным, он решил предупредить таковое. 27 июля 1914 года наш флот в полном составе вышел в море, имея намерение развернуться для внезапной атаки шведского флота, который, по имеемым сведениям, был сосредоточен в районе северной части Готланда{19}. Перед выходом был послан в Петроград к главнокомандующему 6-й армией, которому флот был подчинен, офицер с рапортом Эссена, где он просил разрешения при встрече с шведским флотом предъявить ему ультиматум об оставлении последним северной части Балтийского моря на все время войны, угрожая уничтожением. Вот проект любопытного письма, которое Эссен предполагал вручить командующему шведским флотом:

"Ваше превоеходитсл1>ство. Хотя в настоящей войне между Россией и Германией шведское правительство и объявило нейтралитет, и ничто, по-видимому, не нарушает дружеских отношений между нашими государствами, я все же не могу не обратить Ваше внимание на то, что в период, ближайший перед началом войны, на родине Вашей был целый ряд манифестаций в пользу вооружения для борьбы с Россией. Учитывая это обстоятельство, а также принимая во внимание трудность своевременного получения точных известий об истинных намерениях Швеции и ее вооруженных сил, я обращаюсь к Вам. милостивый государь, с предложением провести весь шведский флот в Карлскрону, с покорнейшей просьбой не выходить оттуда во все время продолжения войны России с Германией. Как военный человек. Вы поймете мое распоряжение моим судам при встрече с каким бы то ни было военным судном в пределах Балтийского моря и его заливов - немедленно его уничтожать. Прошу считать, адмирал, это мое заявление дружественным актом, устраняющим печальную возможность возникновения случайных военных действий между нашими флотами и нациями. Примите, милостивый государь. мои уверения в отличном уважении..."

Конечно, из Петрограда были немедленно посланы приказания запретительного характера; флот вернулся обратно в Ревель.

Мы приводим этот случай не как показатель дипломатического искусства адмирала Эссена, вряд ли такой шаг оправдывался и анализом стратегической обстановки, но как пример готовности принять на себя ответственность за крупнейшие решения, как показатель активного духа адмирала Эссена. Сравните этот факт с апатичным и инертным ожиданием войны с Турцией адмиралом Эбергардом и вспомните последствия такого ожидания!

Но этот случай имел свои дурные последствия. В Ставке создалось впечатление, что Эссена надо "сдерживать", что при его склонности рисковать он может потерять корабли в авантюрных операциях. Это усилило сдерживающий характер директив, лишавших возможности использовать силы флота в море даже тогда, когда обстановка была благоприятной.

Вскоре после начала боевых действий Эссен выдвинул вперед линию крейсерского дозора, держа под периодическим наблюдением северную часть Балтики. изредка предпринимая дальнюю разведку в открытом море.

Когда в сентябре деятельность германского флота оживилась, и поступили сведения о готовящемся десанте на Курляндское побережье, Эссен тотчас донес, что единственным средством воспрепятствовать этому является выход всех наличных морских сил к месту высадки для решительного боя с неприятельским флотом, прикрывающим десант, и нападение на транспорты с войсками. Главнокомандующий 6-й армией, которому флот был подчинен, ответил, что "задачей флота остается охранение столицы со стороны моря. Необходимо сохранение флота для этой цели".

Это была очередная демонстрация немцев. Когда выяснилось, что они нс имеют намерения прорваться в Финский залив, адмирал Эссен по собственной инициативе вышел с флотом в море на поиски неприятеля. которого, впрочем, обнаружить не удалось.

В следующий раз Эссен получил еще более категорическое приказание — "оставаться с флотом в Финском заливе, даже если будет достоверно известно, что началась высадка немцев".

Но и это не погасило наступательных стремлений командующего флотом, хотя столь упорное утверждение необходимости оставаться в пределах Финского залива, несомненно, оказывало разлагающее влияние на активную мысль начальников.

17 сентября в сильный шторм он на "Рюрике", взяв с собой "Палладу", выходит в крейсерство в южную часть Балтийского моря на пути сообщения неприятеля. Этот поход, в особенности участие в нем командующего флотом, вызвал большую критику в Ставке и на самом флоте. Конечно, не дело командующего, подвергаясь личному риску, участвовать во второстепенных операциях. Однако этим походом Эссен стремился рассеять ту боязливую осторожность, которую воспитывали на флоте директивы Ставки. Указанная операция оперативного значения не имела, но моральное значение ее несомненно.