Два билета в Вену - [28]

Гнев вспыхнул в ее груди столь яростно, что она бросилась в раздевалку. «Я им покажу, я им покажу!» – повторяла она, лихорадочно одеваясь.

Изящный двухместный «ягуар» Ольги Сивере рванул с места так, будто участвовал в гонках «Формулы-1». Первый же инспектор ГАИ попытался остановить ее. Ольга ничего не замечала вокруг и продолжала мчаться вперед, пока у светофора с воем сирены ей не преградила дорогу патрульная машина, Кончилось все плачевно: у нее отобрали права и попросили в ближайшие дни заглянуть в ГАИ. «Ну конечно, я же не Сорокина и не Шарапова, кто знает меня в лицо?» День был окончательно испорчен. Ольга, расстроенная, поехала в сауну. Но уж если с утра не повезет, то это на весь день. В сауне она нос к носу столкнулась с женой Алексея Ремизова. Пухленькая средних лет женщина казалась не такой уж толстой в купальнике, как в костюмах и блузках.

«Алекс, видимо, в постели от нее в восторге. Вот почему он предпочитает ходить на тусовки с красивыми женщинами, но спит всегда с собственной женой», – с досадой подумала Сиверс.

– Ольга Сергеевна, вы что-то не в настроении, – с участием заметила Лиза Ремизова. – Мне, конечно, жаль, что так получилось, но аппендицит вещь непредсказуемая. Александр тоже очень расстроился, поверьте мне, дорогая.

– О чем это вы?

– Как? Он вам не звонил?

– Кто?

– Александр, конечно же, – надула губки Лиза, словно никто другой на свете, кроме ее мужа, не мог звонить Сиверс по телефону.

– Никто мне не звонил, – отрезала Ольга. – Сегодня суббота, а я запрещаю звонить мне в выходные по служебным делам кому бы то ни было. Даже самому директору!

– Да, я понимаю. Работа у вас нервная, и не каждая женщина выдержит. Я вот, например, домохозяйка, и очень этим горжусь.

– Каждый гордится тем, чем может…

– Да, однако не все женщины способны конкурировать с мужчинами… Если вы не хотите в субботу говорить о делах, – Лиза пожала плечами, – тогда завтра все сами узнаете.

– Что узнаю? Да говорите же, что там стряслось у Алекса?

– Александр в больнице.

– Что?!

Во вторник Ольга с Ремизовым должны были лететь в Лондон.

– Саше сделали операцию, – с печальной миной сообщила Лиза.

– Ваш муж после операции, а вы в сауне?

– Сейчас в больнице тихий час. И он сам послал меня отдохнуть. Я не спала две ночи.

– Разве вы спите в сауне? – не удержалась Ольга. Потом быстро спросила: – Как у него дела?

– Уже лучше. Но в Лондон он не полетит! – не скрывая торжества, заявила Лиза Ремизова.

– Очень жаль, – ответила Сиверс, но про себя подумала: «Ну что ж, в таком случае в Лондон со мной полетит Лиханов. Все-таки одна хорошая новость – это лучше, чем никаких новостей. За десять дней я сумею его заставить забыть эту девчонку! Нужно поскорее избавиться от этой головной боли».

В это время виновница столь бурных переживаний, ничего не подозревая, наслаждалась вместе со своим любимым красотой осенней природы.

Не нужно говорить, что осень – это смерть, Подумав о плохом, ты сам беду накличешь. Какая благодать, скажу, и нет потерь, И в осени с весной я не найду различий.

Нет разницы, какой – апрельский выпал снег Иль в позднем октябре снег долгожданный,

первый; Последний желтый лист зимы ускорил бег Иль в мае первый лист спешит из почки серной.

Нет разницы, друзья, в несчастьи и в любви, И все равно, к какой ты женщине стремишься – К любимой или нет. С любой из них живи. И горем, и добром равно ты насладишься.

Лиханов замолчал, ожидая, как оценят его последнее – а потому на сегодняшний день любимое – стихотворение. Он и сам не думал, что ее мнение будет столь важным для него. Лена ничего не говорила, о чем-то размышляя, наморщив смешно носик. Они уже больше часа гуляли в сосновом бору, вдыхая довольно сухой и теплый пахучий воздух. Не по-осеннему яркое солнце весело золотило стволы деревьев.

– Стихи какие-то странные, я даже не совсем поняла, о чем они, – честно призналась Лена. – Я почувствовала, что в них невозможная грусть и… Словно ты споришь с кем-то. Прочитай, пожалуйста, еще раз, только медленно.

Лиханов повторил все от первой до последней строчки.

– Как это нет разницы между осенью и весной, между несчастьем и любовью, между жизнью с любимой женщиной и с нелюбимой? Когда ты это написал? Вчера?

– Нет, недели две назад.

– Значит, еще до нашего знакомства, – явно довольная, кивнула Лена.

– Какая разница, до знакомства с тобой я это написал или после?

– Ну если бы ты сегодня сказал, что тебе все равно, любимая рядом женщина или нелюбимая, я бы обиделась.

– Но это же только стихи…

– Тогда зачем вообще писать, если ты говоришь в стихах не то, что думаешь?

– Но я верил тому, о чем писал.

– Понятно: тебе тогда было очень плохо, и таким образом ты утешал себя.

– Я себя утешал?

– Конечно. У тебя не было рядом любимой, и ты успокоил себя тем, что можно жить и с нелюбимой. Придумал, что это почти одно и тоже. Каждый человек в конечном счете одинок. Независимо от того, любит он или нет. – Лена внезапно замолча-ла. – Наверное, я ничего в этом не понимаю. Я только хотела сказать, что это большая разница; любимый человек рядом или нелюбимый.

Лена вдруг представила на месте Андрея Бориса. Господи, а ведь она считала, что Комов ей нравится! Разве можно сравнивать! Как удивительно ей было сейчас с Андреем, спокойно, интересно, как она была в себе уверена! Она чувствовала себя умной, красивой, неотразимой женщиной. Она даже забыла, что Андрей знаменит на всю страну. Лиханов тоже молчал, погрузившись в свои мысли.