Два берега - [25]

Мари поняла, что в ЗАГС они обязательно опоздают. И скорее всего, они с девочками зря так старательно накрывали и украшали стол — с фуршетом не успеют. Но решила не расстраиваться, что бы ни случилось — все равно свадьбы всегда удаются, а неприятности бывают у всех.

Стразы от Сваровски на веки визажист наклеила чуть ли не «моментом» — иначе они просто не держались. И уронила весь кулечек, когда в комнату влетела Катя с краснеющим на глазах лицом. Яркие пятна проступали на светлой коже.

— Катя, что с тобой? — ахнула Мари, а визажист бросилась собирать по полу сотню разлетевшихся стразов.

— Шоколад. У меня аллергия на шоколад.

— А ты его ела?

— Да. Мне попалась коробка конфет, которую мы вчера открыли, но есть не стали. Я так волновалась, что съела одну конфетку, потом еще одну…

— Сколько ты съела?

— Не знаю… Сколько было в коробке, столько и съела.

— Твою мать, — тихо резюмировала Мари.

Кате дали две таблетки супрастина, и визажист переключилась на нее — срочно исправлять последствия шоколадного бума. Как только Алена нанесла тональный крем — тут же пошло раздражение на крем. Пришлось умываться, потом пробовать другой тональник, и в итоге Мари помогала только Жанна, а губы невеста красила самостоятельно — у визажиста хватало работы с Катей.

Катя просто не могла не выглядеть восхитительно на свадьбе у двоюродной сестры. Катя вообще не могла не выглядеть восхитительно. Это была главная цель и смысл ее жизни, и она неизменно добивалась своего. Катя не зря считалась в семье красавицей — она была нежной блондинкой с фарфоровой кожей, большими голубыми глазами и точеной фигуркой. Девушка походила бы на ожившую куклу, но этому мешала подвижность ее лица. Сочетание кукольной красоты и живости черт делало Катю не одной из череды одинаковых блондинок, а девушкой, которую ни с кем не перепутаешь. Единственным недостатком Катиной внешности была необходимость в макияже. Для Кати ежедневное тщательное прокрашивание бровей, ресниц и губ вовсе не казалось проблемой — так, неизменный ритуал, как почистить зубы и одеться. Жанна, например, предпочла бы ходить бледной, как моль, но только не тратить на это лишние полчаса. Сестры действительно были не схожи, как часто и случается у сестер.

Упаковывание невесты в платье прошло удивительно быстро — всего за какие-то пятнадцать минут. Куда больше времени заняли попытки прикрепить на ногти сережки — в виде сердечка на правую руку и ключиком на левую. Потом собирали сумочку, надевали украшения и как раз успели аккурат к звонку в дверь.

Чтобы соблюсти приличия и традиции, сначала зашли родители. Планировалось изобразить, что они тут и находились с самого начала: ведь отец должен был торжественно вывести Мари к жениху. Выкуп не планировали, и хорошо, все равно бы не успели.

Анна Аркадьевна пережила глубокий шок, когда увидела свою дочь в свадебном наряде (платье Мари не показывала никому, его видели только Жанна и Катя, но обе дали страшную клятву не рассказывать ни слова).

Тончайшая талия Мари, затянутая в корсет, казалась ниточкой. Бархатный пояс с крупными цветами еще больше подчеркивал ее неправдоподобную, небывалую узость (Жанна померила — сорок семь сантиметров). Довольно пышная юбка на семи кольцах спадала роскошными складками, искусно собранными в нескольких местах. Подол был расшит вручную серебристыми жемчужинками. Лиф — достаточно скромен: несколько жемчужинок и прозрачная вставочка посередине. В корсете довольно скромная грудь Мари казалась большой, а прозрачная вставочка делала округлые формы очень сексуальными. Шляпка-таблетка с легкой вуалеткой завершала образ женщины-вамп. Невесты-лебедь.

Черного лебедя…

Платье было черным. Черной была шляпка-таблетка, черной была крошечная сумочка, расшитая жемчужинками, черными были перчатки до локтя с жемчужными капельками. Даже туфли с тем же жемчужным узором были черными.

Анна Аркадьевна открыла рот. Потом закрыла. Потом опять открыла и жалобно сказала:

— Что же ты как на похоронах-то? Что люди подумают, если невеста в черном?

— Зато жених в белом, — объявила Мари и, не дожидаясь положенного вывода ее отцом, распахнула дверь и повисла на шее у Мити. Буквально на две секунды, а потом отошла, давая ему возможность рассмотреть любимую и «семь минут на обалдение».

Застыли все. Свидетель выронил букет. Мари кокетливо качнула бедрами и широко заулыбалась:

— Милости прошу, гости дорогие. Проходите сразу на кухню, будем пить шампанское.

Митя был в белом. Это придумала Мари. Его смуглая чистая кожа, темные роскошные волосы и черные глаза просто требовали яркого белого цвета. Костюм сидел как влитой, и Мари подумала, что знаменитый Остап Бендер должен был выглядеть именно так, как ее Митя. Это могло объяснить, почему его так повально любили женщины (в том числе зубной техник) и почему ему безоговорочно верили окружающие.

Пара «жених в белом — невеста в черном» произвела именно тот эпатирующий эффект, о котором всегда мечтала Мари. Ей не хотелось быть обыкновенной невестой, она хотела стать невестой, которую никто не забудет, хоть побывает на тысяче свадеб. Комплименты рекой лились от взявших себя в руки гостей, и под конец даже Анна Аркадьевна сказала: