Два берега - [2]

В промежуточные периоды девушка весила шестьдесят килограммов и была куда больше похожа на объект своей слежки, чем замечала. У Жанны тоже были стройные длинные ноги и ухоженные руки, ее волосы прекрасно ложились в изящный узел на затылке, а их цвет стремился к русому, у нее тоже были большие серые глаза, легко превращаемые с помощью теней в глубокие и оленьи, и еще девушка унаследовала от матери прекрасный вкус.

«Лучше бы я унаследовала от нее умение шляться по мужикам до старости лет, — зло подумала Жанна, стаскивая, наконец, ненавистный парик и заводя машину, — так ведь и помрешь теперь одна, никому не нужная. Только если папе…»

Папу было жалко до слез. Он был невысокий, совсем некрасивый, с уже наметившейся лысиной и изрядным брюшком, но как мама могла поменять его на пусть молодого и симпатичного, но все-таки совсем чужого и наверняка не такого доброго и умного… Жанна не понимала.

ГЛАВА 2

Если бы где-то существовал фонд, присуждающий звание «идеальная семья», семья Артемьевых могла бы смело претендовать на этот титул. Анатолий Сергеевич и Елизавета Аркадьевна прожили тридцать лет душа в душу и превратились для окружающих в неделимое целое, даже мыслей о возможности существования их по отдельности не допускающее. Казалось, сама судьба предназначила им жить долго и счастливо и умереть в один день. Отношения их начались еще в третьем классе, когда Толя, признанный хулиган и непоседа, налетел на «новенькую» в коридоре и, увидев ее испуганные глаза, с радостным воплем приложил «незнакомку» по голове тяжелым портфелем. Растерянная Лиза разревелась и села на пол. Когда подошла Анна Владимировна, учительница, девочка все еще плакала.

— Это тебя Анатолий ударил? — спросила Анна Владимировна. Спросила для проформы: насупленный и взъерошенный Толя стоял рядом с видом оскорбленной невинности.

— Нет, — сквозь слезы ответила Лиза, — я сама ударилась. Бежала и упала.

Лизу на всякий случай отпустили с уроков домой: она так и не перестала плакать — а Толя на следующий день пересел к ней за парту и списал у нее математику, а заодно и домашнее задание по русскому.

В классе их почему-то не дразнили, хотя с тех пор Толя и Лиза были неразлучны. Даже тогда, когда в девятом Лиза влюбилась в десятиклассника Диму, Толя продолжал провожать ее домой и встречать по утрам на углу еще погруженной в сумрак улицы. Любви к Диме Лизе хватило на полгода: потом выяснилось, что он интересуется только футболом и хоккеем, но при этом грубо лезет под кофточку и громко пыхтит в ухо. Лизе это не понравилось — верный Толя, ожидающий ее под дверью, был куда лучше. Ему можно было сказать, что придешь домой в три часа — и явиться в восемь, он не распускал руки, с ним можно было поговорить о фильмах, о подругах и даже о чем-нибудь исключительно женском.

Школьных подруг у Лизы не было — возможно, в этом была виновата дружба с Толей, но кроме него в классе девочка так ни с кем и не сошлась достаточно близко для того, чтобы возвести общение в статус дружбы. Первых друзей Лиза приобрела только в институте — кстати, тогда она была влюблена одновременно в актера Машкова и в молодого преподавателя Станислава Андреевича, за глаза прозванного студентами Сладким Стасиком. Толя в институт не поступил — недобрал два балла на экзаменах и отправился служить в Казахстан в войска ПВО. Толя писал Лизе страстные письма, не меньше двух в неделю, Лиза периодически ему отвечала. Потом в Лизиной личной жизни произошел кризис: Машков ей разонравился, Сладкий Стасик женился на преподавательнице английского, а однокурсник Саша, которому было разрешено приглашать Лизу в кино и украдкой тискать на задних рядах, бросил ее ради первой красавицы курса. И не просто бросил: стал распускать по институту грязные сплетни, которым мало кто верил, но все равно Лизе это было неприятно. Лиза затосковала, стала чаще писать Толе, а потом неожиданно сорвалась и поехала в казахские степи, где и расписалась со своим верным рыцарем. Домой Лиза вернулась умиротворенная и вполне счастливая. В институте еще немножко посплетничали про них с Сашей — и забыли: в общаге какая-то девочка забеременела от Сладкого Стасика — и это событие оказалось куда более интересным.

Толя вернулся из армии домой. Тут выяснилось, что он передумал поступать в институт.

— Жить надо, а не ерундой заниматься. Работать, а не книжечки читать, — заявил он жене.

На заводе ЗИЛ его приняли в штамповочный цех, а Лиза вскоре забеременела и бросила институт. Рядом с работающим Толей лекции и впрямь казались детской игрой, да и муж требовал горячих завтраков-ужинов, выглаженных рубашек и порядка в доме, так что времени на учебу не оставалось.

На домашний фронт были брошены обе бабушки — хрупкая на вид Лиза так и навевала мысли о помощи и поддержке. К тому же недоучившаяся Лиза была по-житейски очень умна и умело манипулировала родней — все вокруг считали ее идеальной женой и матерью, несмотря на постоянное присутствие в доме матери и свекрови. Лиза выучилась вставать по утрам, подавать мужу горячий завтрак (нередко приготовленный вечером одной из ее верных помощниц), она никогда не упоминала о том, что днем квартира убирается в шесть рук, последний лоск старательно наводила вечером, а после прихода мужа постоянно крутилась у него перед носом. Со временем Толя преисполнился к Лизе таким уважением за ее хозяйственное рвение, что даже друзья постоянно ставили ее в пример своим женам — по Толиным рассказам, она вытворяла просто невозможное, умела буквально все, со всем справлялась на пятерку и никогда не попрекала мужа. Толя был уверен в том, что именно он — глава семьи, и Лиза всячески его в этой уверенности поддерживала. В конце концов, последнее слово и должно оставаться за мужем, если он настоящий мужчина, — только слово это должно быть простым — «да, дорогая».