Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - [18]

Ялтинские дни пролетели очень быстро.

После Ялты Максиму нужно было заехать на два дня в Полтаву для записи своей музыки. На месте ждали ребята его музыкальной группы или, как тогда говорили, ансамбля «Фестиваль».

Накануне нашего отъезда состоялся ужин в ресторане вместе со всей съемочной группой во главе с Татьяной Михайловной. В тот вечер она находилась в благодушном настроении. Часто улыбалась, иногда даже мне. Видимо, была удовлетворена проделанной работой.

Мы с Максом оказались за столом напротив нее. Общий разговор шел, как обычно, обо всем и ни о чем, сюжеты постоянно менялись, перескакивая с одного на другой. Масса шуток, каламбуров, «реприз» – как это всегда бывает в творческих компаниях. Максим тоже был в эйфорическом настроении. Под столом нежно сжимал мою руку.

Тосты шли чередой. Мы пили хорошее крымское красное вино, а «коронным» блюдом ресторана были куропатки. Свою я отдала Максу – у меня уже тогда проявились вегетарианские наклонности.

Максим взял слово и поднял тост за Татьяну Михайловну – «талантливого режиссера и прекрасную женщину!» Дама зарделась от удовольствия. Было видно, что она очень растрогана. Затем, алаверды, слово взяла она. Подняла тост за Максима. Нужно сказать, она произнесла такие слова, сделала ему такой комплимент, о котором можно было тогда только мечтать. Мне было крайне приятно за Макса, от неожиданности даже перехватило дыхание.

Татьяна Михайловна встала и торжественно произнесла, чеканя слова:

«Поднимаю этот бокал за Максима! Мне кажется, что если бы сейчас был жив Исаак Осипович, то он писал бы примерно такую же музыку, какую пишет Максим!» Я зааплодировала, за мной и остальные. Максим был польщен, смущен.

На следующий день мы втроем с Валерием уезжали в Полтаву, Макс хотел, чтобы я поехала туда вместе с ними.

Отправились из Ялты на машине, которую мужчины вели по очереди. Продолжали ехать даже ночью по неосвещенной дороге, и в какой-то момент нам чудом удалось избежать серьезной аварии, возможно, даже смертельной. Поскольку дорога и видимость были очень плохими, мы чуть было не влетели на большой скорости в глубокую яму.

К счастью, в последний момент все обошлось – Макс вовремя вывернул руль.

Это был «не наш день».

По приезде в Полтаву, забросив вещи в гостиницу, мы тотчас отправились в студию звукозаписи. Там я познакомилась с замечательным человеком и большим профессионалом своего дела, звукорежиссером Леонидом Сорокиным, о мастерстве которого даже писали в газетах. А вечером мы встретились и с его женой и сыновьями, так как Леонид радушно пригласил нас к себе на ужин. У него оказалась такая же милая и гостеприимная, как и он сам, жена Людмила. Мы быстро подружились и затем долгие годы переписывались, даже тогда, когда я уже жила во Франции.

Также в Полтаве Максим познакомил меня и с ребятами из своего ансамбля. Они произвели на меня впечатление не только отличных музыкантов, но и очень приятных в общении людей.

С одним из них, Марком Айзековичем, – Максим даже заезжал ко мне в гости, в мою коммуналку в Москве, – произошел забавный эпизод.

В тот день мне совсем нечем было угостить их – был конец месяца, и я снова оказалась «на мели». А Макс позвонил и тут же приехал экспромтом. У меня не было времени подготовиться заранее, занять у кого-то денег до получки, чтобы выйти за продуктами. Я извинилась перед Марком за то, что мне нечего было им предложить. Он не поверил, смеясь, открыл холодильник и… остановился в удивлении – тот был практически пуст. А затем, отчитав за это Макса, Марк отправился вместе с ним в магазин.

Вернулись они с продуктами и алкогольными напитками, и мы устроили веселый «пир на весь мир».

У меня остались очень приятные воспоминания об этом хорошем человеке, так же, как и о семье Леонида Сорокина. Часто люди, живущие в провинции, в глубинке, оказываются проще и душевнее столичных, и мне такие качества всегда импонировали.

Позднее я подружилась с другим музыкантом из ансамбля «Фестиваль» – Дмитрием Магазаником (Даниным), которого все друзья почему-то называли Даней, и с его женой Машей. Они постоянно проживали в Москве, на Кутузовском проспекте. Маша была дочерью известного талантливого пианиста Льва Оборина. Впоследствии я не раз виделась с ними, они были очень приятными, гостеприимными людьми.

Наше время пребывания в Полтаве закончилось, и мы вернулись в Москву. Жизнь вошла в свою колею. Максим по-прежнему приезжал ко мне практически каждый день. Только иногда снова уезжал на несколько дней в Полтаву для записи музыки.

Наши отношения продолжали развиваться. Мне они казались очень гармоничными. Да и сам Максим говорил мне: «Наша любовь это наше совместное творчество». Возможно, говорил это потому, что я всегда поддерживала его во всех областях личной и профессиональной сферы, разделяла его интересы. Ставила себя на его место и давала советы, когда он их спрашивал. Наверно, я не была оригинальна. Вероятно, каждая женщина делала то же самое, находясь рядом с ним. Но я это делала по-своему.

Максим всегда относился ко мне с вниманием и нежностью. Чего еще мне нужно было желать?