Душегуб - [54]

Апти скривился. Неужели этот русский считает его настолько глупым? Кто же поверит, что попавшего в плен врага можно вот так взять и отпустить? Никто в здравом уме такого не сделает? Зачем давать врагу шанс отомстить и взять реванш? Уж если он попал тебе в руки, значит, так судил Аллах и не годится отвергать его дар. Беспомощный враг должен быть немедленно уничтожен. Конечно, русский пытается одурманить его щедрыми обещаниями, но итог-то все равно будет один, уж кто-кто, а Апти это знает доподлинно, не первый год ведь воюет, навидался, как братья-моджахеды поступают с пленными гасками, да и останки попавших в руки к русским братьев тоже видеть приходилось.

Прямо глядя в лицо русскому он в нескольких коротких и емких, из русского же языка почерпнутых словах пояснил ему в какое конкретно место тот может засунуть себе свое предложение и куда и зачем потом идти.

— Хочешь убить — убивай, — процедил он презрительно. — Я смерти не боюсь, найдется, кому за меня отомстить.

Закончил свою речь Апти смачным плевком. Метил русскому в лицо, но промазал, и вязкая обильно сдобренная кровью мутная капля слюны повисла на кармане разгрузки, тяжело размазываясь по брезенту. Русский стоял будто оглушенный, глупо моргая и непонимающе разводя руками. Глядя на эту картину, Апти зашелся хриплым лающим смехом.

На плечо Моргена легла сзади тяжелая рука, мягко отстраняя его в сторону.

— Дай теперь я попробую по-своему, по старинке, — значительно произнес Люд, подходя к пленнику и присаживаясь напротив, буравя чеченца неподвижными, такими же выцветшими под солнцем оловянными глазами. От этого пустого безразличного взгляда стало пленнику разом как-то не по себе, пробежали стайкой вдоль позвоночника непрошеные мурашки, а где-то глубоко внутри холодной скользкой рыбиной шевельнулся страх. Но внешне Апти еще бодрился:

— Что тебя тоже послать? Не слышал, куда я твоего друга отправил? Тебе отдельно повторить?

— Повторишь сейчас, погоди, — замороженным голосом произнес Люд, окидывая чеченца внимательным изучающим взглядом.

Так профессиональный забойщик скота на бойне, внимательно прицеливаясь, осматривает очередного бычка, мысленно прикидывая, куда ловчее нанести смертельный удар. Без гнева, без ярости и жалости. Ничего личного, просто такая работа.

— Копыто, Жердяй, снимите с него ботинки и подержите ноги.

— Эй, что делать хочешь?! — заволновался чеченец.

Люд его ответом не удостоил, внимательно осматривая вытянутый из кармана разгрузки ПБ. Разведчики мгновенно сдернули с ног Апти армейские ботинки с высоким берцем и грязные провонявшие потом носки, навалившись всем телом, прижали брыкающегося чеченца к земле. Судя по глумливым улыбкам и определенной сноровке и слаженности действий, предстоящая процедура была им хорошо знакома. Морген, отойдя чуть в сторону, следил за происходящим с болезненным интересом.

— Объясняю один раз, так что слушай внимательно, — все так же, не повышая голоса, произнес Люд. — Я хочу знать имена и адреса тех, кто в селе помогает бандитам. Еще мне нужны сведения по твоему отряду: сколько человек, как вооружены, кто командир, где сейчас находятся, что планируют на ближайшее время. Каждые тридцать секунд, которые ты не будешь говорить о том, что меня интересует, я буду отстреливать тебе палец на ноге.

Толстый цилиндр глушителя, которым заканчивается ствол ПБ, уперся в покрытый грязными разводами большой палец левой ноги пленника. Лицо чеченца залила смертельная бледность, губы непроизвольно дергались, глаза потемнели, но подбородок оставался так же презрительно и упрямо поднятым вверх. Люд пристально смотрел на циферблат часов, в полголоса комментируя бег секундной стрелки:

— Десять секунд…, двадцать…, двадцать пять… Время! Слушаю тебя.

— Да пошел ты! — выдохнул чеченец.

— Понял. Уже пошел…

И тут же хрипло кашлянул, лязгнув затвором ПБ. Апти дико вскрикнул, расширившимися во всю радужку зрачками уставившись на сахарной белизны обломок кости бесстыдно вытарчивающий из быстро мокреющего красным пенька розового мяса, оставшегося на месте большого пальца. В следующую секунду он яростно забился в руках, навалившихся на него разведчиков, изрыгая поток ругательств, мешая русский мат с чеченскими проклятиями, на губах его пузырями выступила пена.

— Десять секунд…, — невозмутимо продолжал отсчет Люд.

Морген, внимательно следивший за происходящим, после выстрела вздрогнул всем телом и, решительно сжав губы, рванулся было к Люду. Но встретив на полпути многозначительный предупреждающий взгляд Жердяя, он растерял этот свой мгновенный порыв и сгорбившись, отвернулся, пошел куда-то в бок, покачиваясь как пьяный, и не разбирая дороги, безуспешно пытаясь зажать ладонями уши. Но и сквозь эту ненадежную преграду до него ясно долетали пронзительные вопли чеченца и сухие хлопки ПБ.

Ровно через две с половиной минуты, потеряв все пальцы на левой ноге, Апти начал говорить. Голос его звучал монотонно и безжизненно, чеченец был сломлен, в нем уже ничего не осталось от прежнего злого и гордого бойца, вообще он не слишком теперь походил на человека, больше всего напоминая собой рыхлую, расплывчатую медузу. Аморфную, безвольную и безответную. Впрочем, это не имело значения, поскольку жить ему все равно оставалось не долго, ровно столько времени, сколько займет его рассказ. Получив все необходимые ему сведения, дотошно выспросив детали, Люд молча, без всяких театральных эффектов и напутственных слов, деловито выстрелил чеченцу в затылок.