— А ты, значит, почему-то уверен, что я слова какие-то волшебные знаю.
— Может, и не волшебные, — Костя слегка обиделся. — Но в том, что знаете — уверен.
За столом воцарилось тягостное молчание. И я, просто чтобы перевести разговор на другую тему спросил:
— Так ты что, уволился по весне?
— Не-а, — мотнул головой Костя. — Мне до года еще два месяца служить.
— Так ты…
— Ага, прямо со службы пришел. Сразу, как дядя Миша позвонил.
— А эти ребята?
— Мое отделение. Да вы не переживайте. Ротный в курсе. Он ролик тоже смотрел.
— И что сказал?
— Сказал, что ничего не понимает, но уж если вы как-то выпутались, то явно дальше будет еще интереснее. А уж после того, как я вашу фамилию назвал, он вообще в осадок выпал. Надо же, говорит, наш Семецкий! Потом потер затылок, цапнул мой планшет и куда-то убежал. Думаю, в штаб.
А вернувшись, сказал, чтобы я брал ребят и бежал до вас. Но если что, добавил, в части никто в курсе не был. А так — прикроют. Все зависит от того, что вы скажете людям.
Поймите, разойтись с властью краями — не получится!
— А вот здесь я с молодым человеком полностью согласен. Более того, искренне удивлен, что вы еще не в следственном изоляторе, — донеслось из гостиной. Натан Аронович, не пожелавший участвовать в разговоре, все-таки решил обозначить свою точку зрения.
Тем же вечером, на улице с сохранившейся с довоенных времен брусчаткой. Той самой, где умудрились в течение многих лет соседствовать синагога и яркий образец сталинского ампира, точно такой же, как и во многих других городах. Про УВД не думать, оно ближе к морю почти на целый квартал.
— Лейтенант, ты умом скорбен? — спросил мужчина в мятом сером костюме.
— Как скажете, господин полковник.
— Не переживай, скажу. Но сначала ответь, за каким чертом ты поперся к деду без ордера? Да еще смежников привлек?
— Так, террорист же! Ролик на "Трубе" вы смотрели. Я и решил, пусть объяснит.
— Подумать, значит, была не судьба. Ну, хоть теперь послушай, — вздохнул полковник, неспешно разминая сигарету.
— Есть у нас всего две возможности. Первая: дед действительно подорвал корпоративчик, предварительно засунув Липачеву под челюсть железку. И ты, значит, пытался героически повязать террориста. Но не смог.
— Ну да. На видео все четко видно. Да и лица Юрий Михайлович не прятал.
— Хорошо. Представим, что так оно и было. Остается только объяснить два мелких несовпадения. Первое — есть ли возможность выжить, подорвав пояс шахида почти в эпицентре другого взрыва? Эксперты до сих пор спорят о тротиловом эквиваленте, но сходятся, что там было уж никак не меньше трехсот килограммов. Второе: как за две минуты с момента взрыва добраться до ГУВД и, будто издеваясь, законопослушно подать заявление об угоне?
— Может, нырнул куда, а потом сообщники помогли?
— Сходи до заправки, на Маршала одна как раз уцелела, заткни себе гранату в штаны, заберись на цистерну и подорвись. Потом постарайся куда-нибудь спрятаться. Разрешаю привлекать друзей. Но так, чтобы через две минуты ровно был тут и писал заявление. Можешь даже на перевод в патрульные.
Лейтенант угрюмо уставился в пол. Мужчина в штатском продолжил:
— Адвокат, даже самый беспомощный, раздолбает любое наше обвинение в пыль. Суд поверит любому аргументу: и тому, что это наглый фотомонтаж, и что техника не сертифицирована, и что программы обработки изображений левые. Чему угодно, понимаешь? Никому не хочется становится посмешищем. Но еще хуже, если все так и было!
— Почему, господин полковник?
— А что ты способен сделать с существом, выходящим невредимым из пламени? Способным за пару минут оказаться, причем уже в совершенно другой одежде, почти в двадцати километрах от места взрыва? Ты уверен, что на этом возможности тихого пенсионера заканчиваются?
— Нет, — закусив почти до крови губу, признался лейтенант. — Теперь не уверен.
— Так какого хрена ты поперся арестовывать не пойми что, даже не побеспокоившись об ордере? Впрочем, так оно, наверное, и лучше. Сглупили и тут же утерлись. Главное — документальных следов никаких.
Совсем скоро яркий фиолетовый бархат августовского неба скоро поблекнет, а заснуть так и не удалось. Слишком уж денек хлопотливый оказался. Рядом со мной в кресле дремлет Миша. Он все-таки пришел! Бледный, серьезный, и с охотничьим огрызком Калашникова.
На плетеном диванчике в обнимку с электрочайником и бутылкой коньяка устроились Костя и Натан. Им, как и мне, не спится. Ночь длинна, и никак не желает заканчиваться. Потому мы цедим коньяк и говорим обо всем, что только может прийти в голову.
— Вот ты чего хотел бы, Костя?
— Для себя?
— Для себя понятно. Все мы примерно одного и того же хотим. Для всех.
— Собрать тех, кто еще человеком остался, да и вывернуть тут все наизнанку!
Маленькая, буквально крошечная часть сознания ведет диалог. Это несложно. В молодости мы много говорили именно на такие темы.
Руки автоматически выполняют манипуляции с рюмками, режут сыр на бутерброды, вскрывают консервы. Это тоже почти не требует напрягать мозг. Действия заученные, повторены много сотен раз: сколько я гостей на этом балкончике принимал? Обходимся кортексом.
