Душа в черной маске - [4]

Из всего выходило, что знакомство мое с Любимовым однозначно было неспроста. Даже если мы с ним больше никогда не увидимся и не услышимся. Получалось, что он «подкинул» мне клиента. А точнее – клиентку.

– Не нужно, чтобы Егор раньше времени знал о вашем визите, – шепнула мне Синявская. – Он в жутком состоянии, а я еще не знаю, чем закончится наш с вами разговор…

Я кивнула, разулась, и Ирина Альбертовна провела меня в свою комнату, плотно прикрыв дверь.

– Присаживайтесь, – указала она на одно из дорогих мягких кресел с красивым орнаментом бирюзового на темно-синем.

Большое пушистое покрывало, лежавшее на широкой кровати, было выполнено в тех же тонах, равно как и полог над ней.

Эта комната, по всей видимости, была спальней Ирины Альбертовны и ее мужа.

– Ужасно, – пробормотала Ирина Альбертовна, устраиваясь напротив меня.

– Вы успокойтесь, – сказала я. – Возьмите себя в руки и расскажите по порядку все, что собирались.

– Хорошо, – кивнула Ирина Альбертовна. – Вы уже поняли, что Маши больше нет в живых, и теперь я должна рассказать, как это произошло.

Я кивнула.

– Конечно, лучше меня об этом мог бы рассказать Егор, – покосившись на дверь, проговорила расстроенная мать. – Но он сейчас просто совершенно убитый, и я даже боюсь его трогать.

– Я слушаю, – сказала я.

– Вчера утром он позвонил Маше, – со вздохом начала Ирина Альбертовна. – Потом положил трубку и… Он повернулся ко мне, у него был такой перепуганный вид, просто жутко! Лицо бледное, губы дрожат. Я сама испугалась, подлетела к нему, спрашиваю – что случилось? А он молчал-молчал минуты две, наверное, а потом поговорит: «Маша умерла». И снова сидит как каменный. Я ахнула, конечно, стала спрашивать, что там и как, но он только сказал, что трубку взяла какая-то девушка и сообщила, что Маши больше нет. Потом Егор кинулся к двери, начал собираться, я пыталась его остановить, но бесполезно! Он ушел и отсутствовал часа полтора. Потом вернулся весь поникший и сразу направился к себе в комнату. Я пошла за ним следом, опять стала спрашивать, что произошло. Он сказал только, что Машу нашли мертвой под балконом дома, где она жила. Сестренка взяла трубку. У нее, оказывается, жила сестра. – Ирина Альбертовна расстроенно махнула рукой и отвернулась. Она некоторое время молчала, потом продолжила: – Там уже побывала милиция. Вы, кажется, об этом знаете? Этот, как его… Владимир Николаевич что-то говорил об этом… У меня в голове все перепуталось! Слава богу, что не стали трепать моему мальчишке нервы, а ему и так сейчас тяжело. Я боюсь, что они и сюда придут! Этого еще не хватало! Что Егор может им сказать? Он сам просто в депрессию впал от такого известия!

– А поподробнее можно, Ирина Альбертовна? – перебила я ее. – Что все-таки установила милиция?

– Да этого я не знаю совершенно! – Синявская снова махнула рукой. – Под утро пришла сестра – я, кстати, не знаю, почему она отсутствовала всю ночь, все странно как-то, – а там полно соседей, кто-то уже вызвал милицию и «Скорую», вот, собственно, и все, что мне рассказал сын. Он ведь и сам ничего не знает. А то, что рассказал тот мужчина – ну, Владимир Николаевич, тоже мало что прояснило.

Выходило, что Машу кто-то выкинул из окна. Ужас какой-то!

– И что же вы хотите? – задала я самый главный для себя сейчас вопрос.

– Что я хочу? – Ирина Альбертовна подергала плечами. – Ну, я хотела бы попросить вас… Не знаю, уместно ли это, или вообще игра не стоит свеч, но… Думаю, что нужно установить, кто убил девушку моего сына. Вы знаете, Татьяна, – задумчиво продолжала она, – я не очень-то доверяла этой девушке…

– Почему? – удивилась я.

Синявская замялась.

– Да, собственно, у меня не было для этого оснований, – нехотя признала она. – Просто, понимаете… Она была не нашего круга, как говорится. Какая-то простая деревенская девочка, которая неизвестно каким чудом поступила в тарасовский институт…

Похоже, Ирина Альбертовна искренне считала, что «простая деревенская девочка» своими силами не сможет поступить в институт, что такие вопросы решаются только с помощью денег. Или она просто притворялась?

– А сейчас мне даже как-то неловко за то, что я так относилась к Маше, – продолжала тем временем Синявская. – Мне почему-то кажется, что теперь она обо всем этом знает и смотрит на меня с упреком… – Ирина Альбертовна перешла на шепот: – Я словно даже ее взгляд чувствую. Чушь какая, ерунда! Господи, я ведь никогда не была суеверна, никогда не страдала никакими предрассудками и не верила в мистику! А теперь просто вот словно что-то нашло. Я себя в какой-то степени чувствую виноватой перед этой девочкой. Ну, за то, что пыталась отговорить Егора с ней встречаться… – Ирина Альбертовна взяла себя в руки и продолжила обычным деловым тоном: – Это касается моего сына. Мертвым, как говорится, лежать спокойно, а живым жить. И желательно тоже спокойно. Я, конечно, понимаю, что Егору сейчас ничем и никем Машу не заменить – для этого нужно время. Но я считаю себя обязанной сделать хоть что-то, чтобы облегчить состояние Егора. И найти убийцу Маши кажется мне очень хорошим средством. Пусть мальчик хоть немного успокоится, если будет знать, что этот человек наказан. Потому я и обращаюсь к вам, Татьяна.