Душа - [62]
– Смотри-ка, а я и не догадался… Прошлый раз ее вроде не было.
– Я ее дорисовал… Пусть она будет, а? Скажи, Марсель!
– Подумаем.
– А отсюда из машины выходят цифры… Знаешь, как будет красиво!
Воцарилось тягостное молчание: Марсель не пожелал высказываться.
– А тут, – продолжал Кристо несчастным голосом, – под левой рукой Натали – Миньона, она качает младенца и тянется к Натали… если, конечно, можно это сделать.
– Она здорово у тебя получилась… Я ее сразу узнал, хорошенькая. Вот насчет ресниц, так это ты того… преувеличил.
– Да ее по ресницам узнают, никто не верит, что у нее ресницы настоящие. А здесь, смотри, я написал Оливье: у меня места не хватило. Поэтому он такой тоненький получился. Оливье сидит в спасательной лодке у ног Натали, а под лодкой синие волны. Он протянул руку, чтобы ухватиться за ее платье.
– В спасательной лодке?
– Да, ты ведь знаешь, прошлым летом он чуть не утонул. Вот уж дурак этот Оливье – плавает лучше всех на свете и из-за этого чуть не утонул. А потому что всегда делает больше, чем может. Девушку рядом с ним ты все равно не узнаешь, у нее лица нет.
– А кто эти двое возле Миньоны?
– Это приятели Оливье, они дерутся. Если бы ты захотел…
– Из-за Миньоны дерутся?
– Откуда я знаю? Они вечно дерутся!… А вот эти курчавые, это алжирцы… Только одни головы, курчавые-курчавые… Я хорошо им волосы нарисовал, правда, Марсель? Каждый волосок виден! Ну скажи, Марсель, хорошо?
– Теперь еще и алжирцев мне подбросил… Ладно, ладно, хорошо получилось, раз объяснять не пришлось. А что это у них, бомба, что ли?
– Да, бомбы, видишь, такие круглые, из них бьет огонь. В огне я написал: SOS. Это лучше, чем ОАС, как по-твоему?
– По-моему, лучше. SOS – это здесь к месту… Молодец. А как же всех этих людей узнают, если внизу не будет надписей?
– Натали сразу узнают. Даже без лица узнают. Она в длинном платье, и шея, смотри, совсем как у нее, длинная, и шаль тоже длинная. Правда, не видно, что Луиджи лысый, вместо лысины у него колесики… но кто же другой, может целовать ноги Натали, только Луиджи.
– По-моему, любой…
– Тогда я не знаю… На нем серая куртка.
– Ты еще подумаешь… Может, постараешься получше его нарисовать.
– М-м-м, – протянул Кристо. – А голову Беатрисы я вырежу из киножурнала, выберу хорошенькую и все… Ты знаешь, как это делается? Я видел на ярмарке, в картине вырезаны отверстия и в них просовывают голову.
Марсель одобрил: мысль неплохая.
Была в самом низу картины и Мишетта: вынырнувшая наполовину из синих волн, она протягивала Натали блюдо с бриошем.
– Уж больно твоя бриошь на корону похожа.
– Правда, правда. Но я не нарочно. Большая бриошь вообще похожа на корону. Маму и папу я нарисовал по углам картины, вот тут внизу справа и слева, они в профиль и повернули к Натали только головы. Они не двигаются.
– Так легче, – одобрил Марсель.
– Смотри, здесь наверху справа большое солнце, посредине у него циферблат, чтобы все видели, как проходит у людей время. Вот и все.
Оба молча рассматривали картину, погруженные в свои мысли, оба не отрывали от нее глаз. Кристо почувствовал, как рука Марселя легла ему на плечо.
– Что ж, очень хорошо, – заговорил наконец Марсель. – Она тебе и не символическая, она тебе и не аллегорическая, и не поучает тебя. Ты еще себе руку не набил, что правда то правда, зато сделал все, что мог. Некоторые художники набили себе руку, зато глаза и сердце у них слепые. А у тебя и сердце открытое и глаз острый; поглядишь на твою картину – и сразу думать начинаешь. Вот когда ты набьешь себе руку… Запомни, нет лучше инструмента, чем рука, когда, конечно, котелок варит и когда ею разумно управляют отсюда, – Марсель постучал себя по лбу, – вот что приводит в движение механизм… Есть машины, которые заменяют руки, есть такие, что мозг заменяют… А вот чтобы заменить душу, такой машины еще нет. Чтобы делать вещи, пока еще ничего лучше руки не изобрели. Рано или поздно, а все равно к руке вернутся. Душа, она прямо у тебя в руках живет, на то она и душа.
Кристо чувствовал ладонь Марселя, лежавшую у него на макушке, и, пожалуй, не так уж часто выпадала в его жизни минута такого полного счастья: ведь Марсель, этот Великий Немой, произнес такую длинную речь в его честь, в честь его работы.
– Видишь ли, – продолжал Марсель, аккуратно свертывая лист бумаги с проектом Кристо, – клоун и «Кокетка» раздражают тебя потому, что движутся без толку, будто такое уж важное дело двигаться, а за ними стоит кто-то и хвастается своей ловкостью… А твои фигуры – они движутся от сердца, от мысли. Если они и повторяют свои движения, так только для того, чтобы проникнуть вам в душу. Вот это-то и хорошо. Я тебе еще и музыку сделаю.
И Марсель запечатлел поцелуй на макушке Кристо, откуда спиралью расходились завитки. Эта минута связала их на жизнь и на смерть.
XXXI. Галатея и бессонница
Проходили четверги, проходили воскресенья, a Марсель молчал и не звал к себе Кристо. И Кристо снова стал часто бывать у Натали. Только она одна могла еще развеять его тоску и пробудить в нем мечты столь яркие, что он забывал муки ожидания. В лицее он стал учиться из рук вон плохо, поэтому даже учитель математики, считавший Кристо вундеркиндом, решил, что ошибся: то, что поначалу казалось признаком одаренности, на самом деле лишь краткая вспышка раннего развития. Если бы каждый вундеркинд оправдывал возлагаемые на него надежды…, Кристо выходил из состояния тоскливого равнодушия только у Натали.
Наше столетие колеблется между прошлым и будущим, между камнем и нейлоном: прошлое не отступает, будущее увлекает – так оно ведется испокон веков. Человечество делает открытия, изобретает, творит, но отстает от собственных достижений. Скачок вперед, сделанный XX веком, так велик, что разрыв между прошлым и будущим в сознании людей ощущается, может быть, сильнее и больнее, чем в былые времена. Борьба между прошлым и будущим, как в большом, так и в малом – душераздирающа, смертельна.«Розы в кредит» – книга о борьбе тупой мещанской пошлости с новым миром, где человек будет достоин самого себя.
Известный деятель киноискусства Жюстен Мерлен, закончив постановку большого фильма, удаляется на отдых. Он покупает дом вдали от Парижа, где на досуге и размышляет о своей будущей картине. Дом принадлежал раньше Бланш Отвилль – замечательной женщине, летчику-испытателю, асу французской авиации. В старинном секретере Мерлен находит шкатулку с письмами. Это многолетняя переписка бывшей хозяйки с самыми разными людьми, которые любили ее. Жюстен Мерлен перечитывает письма и постепенно, день за днем облик замечательной летчицы возникает перед ним.
Воспоминания Эльзы Триоле о Маяковском — это второе произведение, написанное ею на французском языке. Первое издание книги было почти полностью конфисковано и уничтожено гестапо во время оккупации Парижа. Книга была переиздана во Франции в 1945 году.Эльза Триоле об этой книге: Время ложится на воспоминания, как могильная плита. С каждым днем плита тяжелеет, все труднее становится ее приподнять, а под нею прошлое превращается в прах. Не дать ускользнуть тому, что осталось от живого Маяковского… Поздно я взялась за это дело.
«Анна-Мария» — роман, вписанный в быль своего времени. Автор надеется донести до советского читателя и роман и быль, реальность романа и романтику были: нашу фантастическую действительность.Герои этого романа и судьбы их — вымышленные. Не вымышлены атмосфера, ситуация, быт во Франции 1936–1946 годов и в оккупированной Германии 1945 года. Автор подчеркивает сплетение вымысла и были, дабы его не упрекнули в разнузданной фантазии.Довоенный Париж, времена гражданской войны в Испании… Молниеносная «странная война», как ее тогда называли, и странное освобождение, где победители скоро стали походить на побежденных… Крепости, замки, потайные ходы, гаражи, сеновалы, набитые оружием, генералы-заговорщики, бродящие по стране «вооруженные призраки» — вся эта фантастика действительно существовала.
Роман «Великое никогда» в своеобразной художественной манере и с присущей автору глубиной изложения повествует о жизненных коллизиях, проблемах и нравственных принципах супругов Режиса и Мадлены Лаланд.Опубликовано в журнале «Иностранная литература», 1966 № 07.
На Таити. Рис. П. Гогена. — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014. - 72 с., илл. — (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. XXXIII).В книге «На Таити», написанной еще на русском языке, Эльза Триоле — сестра Лили Брик, возлюбленная В. Маяковского и Л. Арагона, муза русской и французской богемы — в свойственной ей непринужденной и импрессионистической манере рассказывает о пребывании в Полинезии, где она жила со своим первым мужем, французским офицером.
В книгу вошли три романа известного турецкого писателя.КлеймоОднажды в детстве Иффет услышал легенду о юноше, который пожертвовал жизнью ради спасения возлюбленной. С тех пор прошло много лет, но Иффета настолько заворожила давняя история, что он почти поверил, будто сможет поступить так же. И случай не заставил себя ждать. Иффет начал давать частные уроки в одной богатой семье. Между ним и женой хозяина вспыхнула страсть. Однако обманутый муж обнаружил тайное место встреч влюбленных. Следуя минутному благородному порыву, Иффет решает признаться, что хотел совершить кражу, дабы не запятнать честь любимой.
В сборник избранных произведений известного французского писателя включены роман «Бомаск» и повесть «325 000 франков», посвященный труду и борьбе рабочего класса Франции, а также роман «Закон», рисующий реалистическую картину жизни маленького итальянского городка.
В сборник избранных произведений известного французского писателя включены роман «Бомаск» и повесть «325 000 франков», посвященный труду и борьбе рабочего класса Франции, а также роман «Закон», рисующий реалистическую картину жизни маленького итальянского городка.
Роман-эпопея Добрицы Чосича, посвященный трагическим событиям первой мировой войны, относится к наиболее значительным произведениям современной югославской литературы.На историческом фоне воюющей Европы развернута широкая социальная панорама жизни Сербии, сербского народа.