Душа осьминога. Тайны сознания удивительного существа - [60]

* * *

Несмотря на свою занятость — Криста по-прежнему пять вечеров в неделю работает в баре плюс несколько дней в океанариуме, — она не забывает навещать Кали по средам. Эмбиотока вылечилась, и Билл вернул бочку с Кали в отстойник.

Кали около полутора лет, и она почти сравнялась по размеру с Октавией — отчасти потому, что Октавия заметно скукожилась. Ирония в том, что стареющая, усыхающая Октавия хочет только одного — находиться в безопасности укромного логова в углу огромного аквариума на две с лишним тысячи литров и заботиться о своих яйцах. А растущая энергичная Кали, которая жаждет исследовать мир, вынуждена жить в тесной бочке на 200 литров.

Уилсон говорит, что Кали и Октавию следовало бы поменять местами. Но для этого пришлось бы разлучить Октавию с яйцами, о которых она так ревностно заботится, а это кажется просто немыслимым.

— Октавия этого не вынесет, — говорит Криста.

— К тому же яйца осьминога — хорошая приманка для посетителей, — признает Уилсон.

В прошлый понедельник во время перерыва Криста стала свидетельницей настоящего представления. Морская звезда-подсолнух, которая обычно сидит на противоположной стороне аквариума, начала медленно продвигаться по заднему стеклу к осьминожьему логову. Она проделала две трети пути, когда Октавия вдруг стремительно вылетела из убежища головой вперед, размахивая руками и атакуя звезду, как боксер. «Она покинула свои яйца всего на несколько секунд», — сказала Криста. Но этого было достаточно, чтобы произвести впечатление на морскую звезду, и та медленно поползла обратно.

Позже она проделала нечто подобное снова. Вися в гамаке на собственных руках, Октавия приняла атерину, которую Уилсон протянул ей на конце длинных щипцов, и съела, а вторую рыбину бросила на дно. Тогда Уилсон предложил неугодную рыбу морской звезде-подсолнуху, которая в тот момент сидела на стекле со ртом, обращенным к публике. Она взяла рыбу и начала перемещать ее своими трубчатыми ножками в сторону рта. Уилсон протянул ей еще одну рыбу, и она снова приняла угощение. Передвигая его ко рту, как по конвейерной ленте, морская звезда стала медленно двигаться к логову Октавии. По мере приближения звезды Октавия становилась все более возбужденной. Ее зрачки расширились, она начала активно развевать руками с вывернутыми щупальцами над головой. Сначала она показала одну руку, вытянув ее больше чем на метр в сторону звезды. Потом повернулась, открыв нашему взору сотни жемчужных гроздьев яиц, свисающих с потолка. Все еще держась за потолок добрым десятком крупных присосок двух рук, она высунулась из логова всем телом, перестав укрывать перепонками и щупальцами свое сокровище, и пустила в направлении звезды мощную струю воды из воронки. Яйца зашевелились, как занавески от ветра на окне. Затем, продолжая закрывать собой вход в логово, она начала интенсивно размахивать руками, закручивая и раскручивая кончики своих щупалец и демонстрируя присоски. Это представление длилось почти пятнадцать минут. Наконец, морская звезда остановилась и, немного помедлив, двинулась в обратную сторону. Даже без мозга она «поняла сообщение». Убедившись, что опасность миновала, Октавия вернулась к яйцам. Движения ее рук стали медленнее и расслабленнее. Было видно, что она успокоилась.

— Я думаю, она сначала растерялась из-за поведения морской звезды и только потом поняла, что та всего-то и хотела полакомиться рыбкой, — говорит Уилсон, который спустился к нам понаблюдать за Октавией. — Но если бы звезда приблизилась к логову еще ближе, я не знаю, что бы могло произойти. В дикой природе морские звезды-подсолнухи — хищники, которые охотятся в том числе и за яйцами осьминогов.

— Октавия определенно заслуживает звания «Лучшая мать года!» — восклицает Криста.

Но, несмотря на усердную заботу, яйца у Октавии все усыхают и съеживаются. Несколько десятков уже упали на песчаное дно. Уилсон считает, что остальные гроздья в конце концов постигнет та же участь. Когда яиц не станет, Октавию можно будет переселить в бочку Кали, может быть, даже на следующей неделе, но никто не хочет проявлять инициативу. «Яйца — очень хороший экспонат», — говорит мне Уилсон.

* * *

Иногда Кали встречает нас возбужденной и активной. Она может без устали играть с нами по двадцать минут кряду. В такие моменты она может взять рыбу, но не съесть ее сразу. Вместо этого она продолжает ощупывать наши руки, присасываться к коже, карабкаться и тянуть. Иногда она вдруг поднимается вверх, потом камнем падает вниз, ослабляет хватку, а когда мы расслабляемся, внезапно хватает нас щупальцами и со всей силой тянет на себя. Мы смеемся над этой осьминожьей шалостью.

После игровой сессии мы часто вместе отдыхаем. Плавая у поверхности воды, она лениво шевелит кончиками щупалец, расслабленно трогает нас своими присосками. В такие моменты время словно останавливается. Когда я наблюдаю за игрой красок на ее коже, мне кажется, будто я вижу течение ее мыслей. О чем она думает? Она так же читает наши мысли, когда ощущает переменчивый вкус крови, текущей под нашей кожей? Она чувствует вкус нашей любви, нашего спокойствия, нашей радости?