Душа осьминога. Тайны сознания удивительного существа - [39]

Билл заботился об этой самке морского черта уже девять лет. Разумеется, он знал, что его подопечная беременна. В прошлые выходные он с группой подростков был в палаточном походе. И хотя он очень устал после длинных и тяжелых выходных, в воскресенье вечером он примчался в океанариум, чтобы проверить состояние своей беременной питомицы. «Я места себе не находил, — говорит Билл, — потому что она стала просто огромной». Ее предшественница выросла в два раза больше, и ее пришлось на специальном судне отправлять в Квебек, где есть большой аквариум для удильщиков. У предыдущей рыбы в этом аквариуме всегда были трудные роды. В первый раз выход ленты с икрой привел к пролапсу, и для его устранения потребовалась хирургическая операция. На следующий год лента с икрой застряла внутри ее тела, как человеческий младенец при ягодичном предлежании, и ветеринар сделал ей вторую операцию. Наконец, после третьих родов ветеринар удалил ей оба яичника. Таким образом, эта старая рыба пережила три операции, и Билл хотел избавить свою новую подопечную от таких испытаний.

«Было видно, что ей некомфортно, — рассказывал Билл. — Она выглядела так, будто проглотила баскетбольный мяч. Она даже не могла спокойно лежать на дне». К своему облегчению, прошлой ночью, в очередной раз придя проверить состояние подопечной, он увидел в темной воде плавающую ленту икры, переливающуюся, как Млечный Путь в ночном небе. Как и яйца Октавии, эта икра не оплодотворена. Но это нисколько не умаляет ее потрясающей, захватывающей дух красоты.

Повсюду перед нами предстают невероятные трансформации. Вот самец морского конька-тряпичника «рожает» маленьких дракончиков, которых он вынашивал в специальной выводковой сумке на животе, как опоссум. Среди кораллов в Гигантском Океанском аквариуме рыбки под названием губаны-клюворылы, которые начинают свою жизнь как черные или коричневые самки, постепенно превращаются в бирюзовых самцов. Буквально все морские создания таят в себе чудеса. Взять хотя бы медуз. Выведенные из икринок, они начинают свой жизненный путь как планктон, затем превращаются в коричневатые шарики и оседают на камнях как полипы. На этой стадии своей жизни они напоминают неприглядную коричневую субстанцию, в которую вы иногда можете вляпаться ботинком, но в конце концов вырастают в ангельски прекрасных существ.

— В океане, кажется, возможно все, — говорю я Кристе и Анне, когда мы наблюдаем за скатами и черепахами, снующими перед нами в толще воды в Гигантском Океанском аквариуме.

— Как же хочется побыть там, среди них… — говорит Криста.

— А еще лучше сделать это в настоящем океане! — восклицает Анна.

— Решено! — заявляю я. — Этим летом мы идем учиться плавать с аквалангом!

Мы объявляем о наших планах Скотту и Уилсону за обедом в нашем любимом мексикано-ирландском ресторане Jose McIntyre’s. Скотт считает, что это отличная идея. Подводные исследования и экспедиции по сбору образцов — часть его работы. Он рассказывает нам об одной из своих поездок в Вест-Индию. Поскольку правила безопасности запрещают погружаться с аквалангом в одиночку, Скотт договорился нырять вместе со одним коллегой, чей объект наблюдения был активен перед рассветом. «Мы гуляли до поздней ночи, — вспоминает Скотт. — А утреннее погружение было в полпятого утра!» Его напарник был опытным дайвером, которому не требовался контроль, но Скотт преданно сопровождал его во всех погружениях. Они работали под сводом подводной пещеры на глубине двух с половиной метров. Невыспавшийся Скотт надувал спасательный жилет, надевал баллон, находил под потолком пещеры удобную выемку между кораллами-мозговиками и спал — в акваланге — пару часов. Потом приятель будил его, и они возвращались в отель. «После этого я иногда просыпался среди ночи в своей постели и, забыв, где нахожусь, в панике искал загубник акваланга», — со смехом говорит Скотт.

Я спрашиваю, что делать, если во время погружения захочется кашлянуть или чихнуть. «Нет проблем. Вас научат даже тому, что делать при рвоте», — отвечает Скотт. Он говорит, что подобное случалось с некоторыми посетителями, которые, по всей видимости, после бурной вечеринки покупали специальный билет с правом погрузиться в подводном снаряжении в Гигантский Океанский аквариум.

— О господи! — восклицает Криста. — И такое бывает?!

— Лучше не будем об этом за столом, — коротко бросает Скотт.

* * *

Одна рука Октавии спрятана под ее телом. Другой — двадцатью восемью большими присосками больше двух с половиной сантиметров в диаметре — она держится за потолок своего логова. Третья рука прилеплена к стене. Кожа перепонок свисает, как драпировка. В 8:25 утра ее руки начинают энергично отметать гроздья яиц подальше от меня — она напоминает мне активную домохозяйку, которая пылесосит жалюзи или шторы. Она занимается этим пару минут, затем поворачивается к ним воронкой и промывает струей воды. Неудивительно, что яйца такие белоснежные. Интересно, как при таких интенсивных процедурах их гроздья не разрываются и не открепляются от потолка?

Экспозиция освещается мягким светом. Персонал готовится к приему посетителей. Видно, как тело Октавии растет по мере того, как она набирает воду через жабры, ее мантия раскрывается, как розовая орхидея «венерин башмачок» в цвету. Я считаю секунды между ее вдохами. Шестнадцать. Семнадцать. Пятнадцать. Одно из ее щупалец превратилось в узел, она распутывает его и закручивает в штопор из трех петель; она делает это машинально, как человек, рисующий каракули.