Душа и слава Порт-Артура - [53]

В докладе он подчеркивал, что война непременно начнется с нападения на русский флот, ибо, не уничтожив его, Япония вообще будет не в состоянии вести боевые действия. Задачу укрепления Тихоокеанской эскадры Макаров считал первостепенной. Блестящий тактик, человек высокой военной культуры, Степан Осипович был сторонником наступательных действий. «Мое правило: если встретите слабейшее судно, нападайте; если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте…» — любил он повторять в молодости, когда катерами атаковал турецкий флот. И не изменил этому принципу ни разу. Не авантюризм, а основанная на глубоком расчете, осознанная цель — навязать противнику свою волю в бою и уничтожить его — вот что стояло за этим принципом. Тихоокеанской эскадре в будущей войне он тоже ставил цель — уничтожить неприятельский флот и блокировать берега Японии.

Адмирал никогда не переставал интересоваться событиями на Дальнем Востоке, а после того как флот получил единственный незамерзающий порт, обратил на Порт-Артур особое внимание. По характеру адмирал был беспокойный и непоседливый человек. Выходец из народа, прошедший трудный путь от юнги до вице-адмирала, он знал морскую службу, знал, на что способны русские моряки, и пользовался на флоте особой популярностью. Офицеры видели в нем выдающегося флотоводца и военного, преемника лучших традиций Ушакова, Нахимова. Матросы уважали и любили как отца.

Макаров предчувствовал, что в скором времени сам станет непосредственным участником событий на Дальнем Востоке. Протестуя против безответственного, преступного отношения к строительству и укреплению Порт-Артура, он бомбардировал морское и военное министерства письмами, докладами, записками. Заботясь о крепости, адмирал заботился о флоте. Заботясь о флоте, заботился о судьбе страны. «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке, — писал он в 1900 году морскому министру. — Порт-Артур должен быть сделан неприступным». Докладные записки его аккуратно подшивались в дела, а рапорта складывались под сукно.

За сутки до нападения, когда японский флот уже находился в Желтом море, на стол управляющего Морским министерством адмирала Ф. К. Авелана легло очередное письмо Макарова. Неугомонный адмирал писал: «Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не на внутреннем рейде Порт-Артура, а на наружном рейде…

Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность проводить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев… Результат такой атаки будет для нас очень тяжел… Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло — стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля. Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура…

Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку».

Находясь за тысячу верст от Порт-Артура, Макаров полностью предугадал трагические события ночной атаки 26 января.

Получив это письмо, Авелан немедленно доложил о нем шефу российского флота великому князю Алексею Александровичу, а через неделю царь подписал указ о назначении вице-адмирала Степана Осиповича Макарова командующим Тихоокеанским флотом. 1 февраля он был извещен о назначении и через два дня, сформировав штаб, выехал с ним на театр военных действий.

Во время пути штаб, как и сам командующий, работал с полным напряжением сил. Макаров составлял план ведения кампании. Еще не зная боевых качеств эскадры и ее личного состава, он требует у Морского министерства отправки в Порт-Артур кораблей отряда адмирала Вирениуса, находившегося в то время в Средиземном море. Помимо этого, адмирал просил срочно перебросить по железной дороге из Балтики восемь миноносцев и сорок миноносок. В этих требованиях не было ничего нового, так как еще до войны Макаров в докладных записках обращал внимание на слабое оснащение Тихоокеанской эскадры современными миноносцами. На Морское министерство его телеграммы обрушились как ушат холодной воды — так оперативно в Петербурге работать не привыкли. А когда получили от Макарова с дороги письмо с просьбой напечатать в самый короткий срок его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики», немедленно ответили отказом.

Отрицательный ответ министерства мог сломить кого угодно, но только не Макарова. Он увидел в этом не только нежелание отыскать какие-то пятьсот рублей для издания книги, но и недоверие к нему как командующему флотом. Об этом он и написал в Петербург: «Отказ в напечатании понимаю как недоверие моим взглядам на ведение войны, а посему, если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу меня заменить другим адмиралом, который пользуется доверием…»