Душа Ардейла - [2]

Один из сопровождавших баб мужиков опрометью кинулся в деревню. Знамо, подмогу позвать. Позвать и старосту с писарем, дабы бумагу сложить про случившееся. Второй, приготовив на всякий случай оружие, метнулся по окрестностям, дабы изучить местность и следы, если найдутся таковые.

Ох, не зря он это сделал, не зря! Нашел в шагах пятидесяти еще одного убиенного. Три толстых черных стрелы торчали у него из спины. Однако видно было, что, смертельно раненный, полз он от места побоища подальше, и тащил корзину, богато изукрашенную, пока смерть не остановила его. А в корзине мужик нашел дитя малое. Живым дитя то было. На пеленках, в которые ребенок был закутан, одно слово нашли, красными нитками вышитое — Барат.

Не знали селяне, что с этим дитем делать. Но не бросать же его на растерзание зверям лесным! Вот и решили Турот и Сайна принять его за сына, раз Единый своих детей не дает. Так и вырос Барат, называя тятей и мамой чужих по крови, но таких родных по сути людей.

— Пошли, сынок! Мать еды наготовила. А вечером снова за тот клинок возьмемся. Вон, купец Шарук за меч, что мы на прошлой седмице выковали, тридцать золотых заплатил, а этот клинок еще знатнее будет. А деньги, парень, они никогда лишними не бывают.

Турот ухватил рубаху, не надевая ее, закинул на плечо и вышел из кузницы. Барат вытерся ручником и, довольно пофыркивая, зашагал за отцом. Усталость, конечно, была, как без нее. Но усталость приятная. Размышляя о том, что не продешевить бы, Барат вспомнил купца.

Купец Шарук приезжал в деревню раз в седмицу. Привозил припасы хозяйственные, ткани градские, соль — то, чего в Опаденихе не достать было.

Привел он как-то коня своего к кузнецу. Подкова на одном гвозде держалась. Глаз купеческий остер. Увидел клинок на верстаке и враз оценил качество. Стал Шарук торговать меч у Турота. Поначалу цену небольшую давал. Да не на того напал! Турот простаком не был, торговаться умел и любил. Не зря сам в град несколько раз ездил, а там не зевай! Долго они торговались, до хрипоты, до красноты лиц. Вертели клинок то так, то этак. Ругались. Несколько раз, плюнув на ладони, собирались скрепить сделку, снова передумывали. Странно они вместе смотрелись. Богато одетый тощий купец и мощный, голый до пояса, в разводах копоти Турот. Наконец сторговали клинок за сорок золотых. Деньги немалые. Да только был уверен Турот, что в граде купец намного дороже этот клинок продаст. Доброе оружие и ценится дорого.

Барат перенял у отца страсть к оружию. Вернее, страсть к клинкам добрым. Вот так, вдвоем, они и ковали их. Отец мастером, а Барат подручным. Отец учителем был, а сын — учеником. Прибыток от того был знатным. Подворье кузнеца было одним из самых богатых в Опаденихе. Разве что у старосты, крепкого хозяйственного мужика, да у писаря побогаче были. Но то другое дело, как они это богатство наживали.

Сайна накрыла стол под навесом. Уж больно в доме жарко было. Крынка холодного ядреного кваса, запотевшая боками, стояла в центре стола. Хлебина была нарезана толстыми ломтями. В мисках глиняных, обожженных, разрисованных замысловатыми узорами, парила наваристая, вкусно пахнущая похлебка. Зелень, само собой, и соль в солонке. На отдельном блюде завлекательно блестела поджаренными боками курица.

Отец с сыном степенно уселись за стол. Работники! Сайна залюбовалась ими. Какие у нее красивые мужчины! Оба крепкие, широкоплечие. Роднее их у Сайны не было. Она уже давно не обращала внимания на светлые волосы сына. По Барату вон уже девки сохнут, а ведь ему едва семнадцать оборотов сравнялось. И при деле парень. Искусство кузнечества ему хорошо дается. Отец хвалит. Это очень хорошо! Вон деревенские парни, силу девать некуда, в разные истории влипают по дурости. А ее сын не таков! Добрый муж для какой-нибудь девушки растет. Глядишь, и ее внуками порадуют.

Пока мечтала, мужчины поели.

— Пошли! Сегодня еще пару раз сложим, а потом и за ковку можно приняться. — Отец, вытирая рот чистой тряпицей, поднялся из-за стола. — Почти готов металл. Я тебе покажу, как надо кромку обрабатывать. Это дело, сынок, очень тонкое.

Барат торопливо поднялся и, дожевывая на ходу, двинулся вслед за отцом. Вот это хорошо! Уследить за точными и ловкими руками отца во время работы сложно. А тут он сам будет показывать. Это другое дело! Когда отец объясняет, все становится ясным и понятным. Правда, нырять в жаркий день в еще более жаркую кузницу не очень-то хотелось, но дело того стоило. К тому же он сам избрал для себя это ремесло. Хотелось быть таким же мастером, как и Турот. А может, и превзойти его. Хотя такое, по мнению Барата, было невозможно.

— Учти! — пояснял Турот на ходу. — "Слоеный пирог" — искусство очень тонкое и древнее. Тут надобно не только много раз металл складывать, но и за нагревом следить. И перекаливать не вздумай. Загубишь металл. Он должен быть мягким и, подобно шелковой ткани, накладываться слой на слой. Это он потом приобретет гибкость и прочность. Он становится таким прочным, что выгни его дугой — не сломается. О качестве ковки мастеру расскажут разводы, что ты видел на лезвии мечей. Они же и подскажут, сколько слоев кузнец наложил. Чем больше слоев, тем качественнее меч. Но тем более сложно было этот клинок и сделать. Вот погоди, разберусь с работой-то, повезу тебя в Стольный град. Там ты увидишь работу других и сравнить ее с нашей работой сможешь. Да и цену там дают настоящую за настоящую вещь. Погуляем на ярмарке, сынок, купим мамке обновы, да и себя не обидим! Вон тебе новые сапоги надо бы прикупить. На зиму нечего надеть. А еще хочу взглянуть, что это за новинка такая — арбалет. Говорят, что далече стреляет и целиться с него, вроде бы, удобнее.