Дурочка - [7]
Здесь вручную формовали нечто, наподобие огромного валенка, который следовал затем в основной цех с верстаками на всём пространстве и с каменным полом.
Здесь стоял полумрак и густой, пар.
Как бесплотные тени мелькали измождённые женщины в нижних рубашках, резиновых сапогах или галошах по щиколотку в холодной воде, смешанной с кислотой. Здесь «катали» пимы.
Сформованные огромные валенки смачивали водой с добавлением какой-то кислоты и на огромных лавках-верстаках руками катали, мяли, давили и придавали нужную форму. Это был долгий, тяжёлый, утомительный процесс Технология требовала менять температуру воды периодически на холодную и горячую.
Зимой и летом жара, пар, кислота, руки и ноги работниц постоянно в воде..
Каторжная работа в условиях приближённых к аду!
Женщины работали, периодически меняясь: некоторое время в шерстобитке, некоторое время здесь.
И моей маме с ревматизмом и больным сердцем довелось довольно длительное время работать в таком месте.
Руководил всеми работами высокий пожилой красавец-сибиряк Горбунов. Он слегка прихрамывал, ходил с палочкой и носил шикарные белые валенки, украшенные светло-коричневым хромом.
Он покровительствовал моей старшей сестре.
Когда мама работала в ночную смену, он частенько засиживался у нас допоздна, хотя был женат.
Он мне казался огромным и строгим.
Я засыпала сидя в своей постоянной позе – коленки у подбородка.
Однажды я проснулась и услышала, как он сказал Хавалы: «Ну, вот видишь, а ты боялась».
Всё было спокойно, он был ласковым, и я не поняла чего она боялась.
Я была ребёнком, ни с чем «таким» этого не связала, но, тем не менее, «картинка» зрительно отпечаталась навсегда.
К тому времени мы жили несколько лучше, не голодали по 3-4дня, научились говорить по-русски, но самое главное, мы купили совместно с Анной Исаевной Дорфман маленький домик, который стоял один на горке у реки.
Мы стали землевладельцами!
В придачу к домику имелся небольшой участок чернозёмной земли, на котором мы выращивали картошку, овощи и кроме всего прочего на чернозёме сами по себе росли шампиньоны – одна из дополнительных примет счастья!
Но и это ещё не всё. Мы купили корову! У нас было своё настоящее нормальное, обычное молоко!
Осенью, когда копали картошку и сваливали её для просушки кучей посреди комнаты, мы ощущали себя богачами.
Появлявшийся у коровы наследник, тоже проводил первые дни своего детства в этом же домике, в этой же комнате.
Но это всё, было счастьем!
С этих пор жизнь в Пихтовке мне уже вспоминается в розовом цвете, на котором, увы, всё-таки периодически возникали тёмные пятна.
Лето в Сибири удивительное! Светлые солнечные дни, много зелени, цветов.
Хотя, вечера холодные.
Речка неширокая, но чистая и довольно тёплая.
Посреди реки – островок.
Наш домик на горке. Утром нагишом прямо с горки в речку!
Правда всегда нет времени, надо таскать из речки воду, (вверх в горку) чтобы поливать огород, надо полоть огород, надо убирать, стирать, надо смотреть за маленькой, надо, надо, надо!
И вечные окрики, унижения, зуботычины от старшей сестры.
Никогда ни одного тёплого слова, только презрительные взгляды и насмешки, будто мы не родные сёстры, а я какое-то странное, недоразвитое существо в доме.
Вечные заботы, спешка и страх. С шести лет!
Как знаменитая Золушка.
На среднем пальце правой руки у меня есть белый шрамик.
Это я заслонилась от горячей кочерги, которой меня била моя старшая сестра.
Но зато была Анна Исаевна. Мой добрый гений. Ей было 60 лет, мне – 6 лет. Мы были большие подруги и единомышленники.
Мы вместе оборонялись от Хавалы…
Трудно понять, почему две сестры из одной семьи, от одних родителей и почти на всю жизнь такие далёкие, чужие люди.
Мне горько об этом вспоминать и я сомневаюсь надо ли писать…
Но если не писать того, что было и так, как было, то многое надо будет убрать и тогда не будет уже правды…
Насколько роднее была Анна Исаевна.
В нормальной жизни, до ссылки, она была провизором.
Интеллигентная, образованная, небольшого роста, хрупкая с седой головой и смуглым красивым лицом, она тоже была одной из тех, кого вырвали ночью из постели и выбросили в Сибирь.
Она знала русский язык не только как средство общения, а восхищалась, наслаждаясь прекрасной литературой, созданной на этом языке великими поэтами и писателями.
Это она подарила мне Пушкина, читая его лучшие стихи наизусть.
Литературный русский язык с детства – это тоже от неё.
Начало всему лучшему во мне – это от доброты моей матери и интеллигентности Анны Исаевны.
Мне не хочется слишком дурно говорить о моей старшей сестре.
Она жива, жизнь не баловала её.
Думаю, что напишу позже больше и подробней о ней.
В Пихтовке же, тех времён жизнь для нас троих только начиналась.
Мы не могли влиять на события, но человек всегда волен в выборе своих приоритетов, своего поведения, своих ценностей.
Почему характер Хавалы тогда определялся примитивизмом и жестокостью?
Почему она била и не любила меня?
Почему она считала для себя развлечением специально в присутствии Анны Исаевны громко выпустить газы?
Для Анны Исаевны это казалось кощунством.
Домик наш состоял из одной комнаты примерно 9-10 квадратных метров. Два маленьких окошка на речку, двери в сени (прихожая – метр на метр).
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».