Дурочка, или Как я стала матерью - [111]

Клэй привлек ее к себе и поцеловал в щеку.

– Потому что я люблю тебя, – ответил он. – Вот почему.

56

Понедельник, 17 мая 1943 г.

Теперь я знаю, что значит слово «противоречивый». Разумеется, я слышала это слово и раньше и представляла в целом его смысл, но лишь недавно я осознала, что оно как нельзя лучше подходит к моей жизни.

Я в последний раз пишу в дневнике. Моя жизнь полностью изменилась, и я хочу, чтобы весь последний год остался для меня позади. Очень часто, делая записи в дневнике, я перечитываю то, что писала раньше, и прошлое оживает перед моими глазами. Я помню все до последней детали. Что ж, пришла пора предать все это забвению. Я хочу смотреть в будущее, а не в прошлое, потому что прошлое наполняет меня тоской и сожалениями.

Прошлой ночью мы с Деннисом впервые занимались любовью. А потом еще я плакала целый час… сама не знаю почему. Деннис обнимал меня и говорил, что все будет хорошо, что он всегда будет рядом, всегда будет заботиться обо мне. Видимо, я плакала потому, что осознала – пора уже расстаться с прошлым. Где-то в глубине души я продолжала надеяться на то, что вернусь однажды домой, к родителям, и к тому будущему, которое мы спланировали вместе с Сэнди. Вернусь к Сэнди. Я все время прокручиваю в голове одни и те же мысли. Как странно, к примеру, что я использовала подаренное им рубиновое ожерелье, чтобы отправить его в тюрьму. Или вот еще: Сэнди сказал, что это он убил человека, которого я нашла на пляже. Но или же я окончательно спятила, или его в то время вообще не было на Отмелях. Сами видите, что я все время цепляюсь мыслями за прошлое. Оно никак не хочет меня отпустить.

Но прошлой ночью я освободилась наконец-то от Сэнди, от родителей и от прошлого. Теперь я живу с Деннисом. Если и есть где-то человек лучше и благороднее его, то я такого просто не знаю. И я сделаю все, чтобы он чувствовал себя счастливым.

Я все время мучилась противоречивыми чувствами. Я оставила мистеру Хьюитту послание на линзах Френеля, желая исполнить свой долг перед родиной, но стараясь в то же время не испортить жизнь Сэнди. Те же двойственные чувства были в моей душе, когда я отдавала своего ребенка. Вот и в школе я стараюсь учиться лишь для того, чтобы угодить Деннису, хотя на самом деле учеба меня не интересует. Пора уже оставить эту двойственность и двигаться вперед с уверенностью в будущем. А потому, дорогой дневник, я прощаюсь с тобой раз и навсегда. Спасибо за то, что принял меня такой, какая я есть, – без иллюзий и без прикрас. Спасибо, спасибо и еще раз спасибо. И прощай.

57

В первых числах августа в сторону аэропорта двигался целый караван. Джина и Клэй ехали в машине Алека вместе с ним, Оливией, Джеком и Мэгги. Лэйси везла Брайана, Генри и Уолтера, чье кресло разместилось у нее в багажнике. Все желали лично попрощаться с Джиной и Клэем, которым предстоял долгий путь в Хайдарабад.

Джину слегка смущало то, что они везли с собой слишком много вещей. Официантки и кое-кто из посетителей «Шорти» надарили ей подарков, и теперь у нее был запас памперсов и игрушек, одежды и прочих мелочей. Но больше всего Джину мучил вопрос, пустят ли их в самолет с ходунками. Все это люди дарили ей с искренним оптимизмом, и оставалось только надеяться, что оптимизм этот себя оправдает. Рани по-прежнему находилась в государственном приюте, с каждым днем все больше замыкаясь в себе. Об этом Джине сообщила в своем последнем письме Дениз. Миссис Кинг по непонятным причинам вновь опустила цену до ста тысяч долларов, но Джина уже не стала бы платить ей, даже если у нее и были бы такие деньги. Вместе с Клэем они будут бороться за дочь законным способом, какой бы трудной ни была эта борьба. Благодаря человеку, сидевшему сейчас рядом с ней, Джина смогла вернуться на позиции здравого смысла. Клэй, впрочем, тоже не оставался в долгу и регулярно благодарил Джину за то, что она помогла ему заново обрести радость жизни.

В аэропорт они прибыли заранее, чтобы всей компанией поужинать. За столиком все говорили одновременно, но Джина не сводила глаз с Мэгги. По просьбе девочки она распечатала для нее одну из фотографий Рани, и Мэгги прислонила снимок к стакану с водой, чтобы он был хорошо виден. Джину глубоко тронуло это внимание. Она окинула взглядом людей, которые стали ей так дороги за последнее время. Это был мир, в который она собиралась привезти Рани.

Джина не знала, что именно сулит ей будущее, но чувствовала, что в Беллингем она уже не вернется. Директору школы она сказала, что берет отпуск. Она бы и вовсе уволилась, но ей была нужна страховка, чтобы оплатить операцию Рани. Как все потом обернется, Джина и предположить не могла. Главное, привезти свою дочь в Америку, а там уж будет видно.

К тому времени, когда они с Клэем – и с Рани – вернутся из Хайдарабада, линзы уже выставят на всеобщее обозрение. Люди будут с восхищением рассматривать этот изумительный стеклянный шар. И лишь самые наблюдательные смогут разглядеть на одной из призм едва заметное имя. Наверняка они подумают, что это дело рук самого Уолтера Лискота – шалость паренька, решившего запечатлеть себя для истории. Никому и в голову не придет, что надпись нацарапала безутешная пятнадцатилетняя девочка.