Дурная примета - [3]
Нахбару ближе всего по духу простые скромные люди труда, о них он пишет с наибольшей теплотой. Таков Ханнинг Штрезов, сказочник и мечтатель, но в делах не уступающий никому, отличный работяга и надежный товарищ. Таков и Йохен Химмельштедт, здоровяк и забияка и в то же время человек с острым чувством справедливости, горячо и демонстративно презирающий всякую сделку с бедняцкой трудовой совестью.
Роман «Дурная примета» даже на родине писателя открыл для множества читателей-горожан, для жителей средней и южной частей страны новый или малоизвестный мир со своеобразным бытом, с особенностями психического склада и с особым диалектом, сильно отличающимся от общенародного языка.
Несколько особых замечаний следует сделать по третьей части книги. В ней получает свое оформление социальная идея романа, идея объединения усилий трудовых людей для совместной борьбы, за лучшее будущее, и приходят к развязке основные сюжетные узлы. Может быть, последнее обстоятельство побудило автора придать этой части характер эпилога. От первой и второй частей она невыгодно отличается меньшей динамичностью и появлением декларативного элемента.
В третьей части читатель впервые знакомится с одним очень важным образом романа — Ханнесом Лассаном, который, получив пролетарскую закалку на заводах Саксонии, восприняв демократические идеи, возвращается в родное село. Однако мы не «видим Ханнеса Лассана в действии, его разговоры с Боцманом не увлекают, и плохо верится, чтобы в сознании такого человека, как Боцман, которого не сразу образумили реально ощутимые пинки судьбы, могли произвести такой быстрый переворот беседы Ханнеса Лассана. Но в целом роман Г. Нахбара, несомненно, интересен и значителен. Он является новым радостным свидетельством расцвета молодых литературных сил в Германской Демократической Республике.
После опубликования своего первого романа Г. Нахбар написал еще несколько произведений. В 1958 году вышла его книга «Украденный остров». Это произведение, интересное по замыслу и по форме, однако во многом противоречивое и незрелое, было «встречено литературной критикой в ГДР довольно сурово, и сам автор впоследствии стал относиться к нему как к не совсем удавшемуся опыту. В начале 1960 года вышел небольшой сборник рассказов Г. Нахбара — «Смерть адмирала», в конце того же года — роман «Свадьба на острове Леннекен», произведение, посвященное проблемам сегодняшнего дня демократической Германии.
Каждым новым произведением Герберт Нахбар открывает нам новые стороны своего дарования. Нет сомнения, что ему предстоит еще длинный путь развития и совершенствования. То, что уже создано молодым писателем, дает нам право надеяться, что мы получим от него еще немало хороших книг. Залогом этому служит его глубокое, вдумчивое отношение к действительности, стремление служить своим пером великому делу социальной справедливости и прогресса, заметное в каждой его строке.
А. Стражевский
Дурная примета
Часть первая
Река течет по болотистой низине. Кое-где на дамбах, что сдерживают реку в половодье, выросли березы; смутно белеют их пятнистые стволы. Темно-бурые ветви берез оголились, трава поблекла вокруг корневищ. Бурлит и плещется река, неся свои воды к морю, в Бодден. Месяц бежит по воде, оставляя серебряный след. От реки, — она носит название «Ри́ка», но рыбаки называют ее попросту «Канава», — скверно пахнет. Протекая через город, она выносит оттуда массу нечистот, и с болотистого дна поднимаются наверх вонючие пузыри.
Но вот пройден деревянный голландский мост, и теперь река ползет устало и безвольно мимо деревни, входит в широкий залив — Бодден — и тут прекращает свое самостоятельное существование, становится ничем и всем, обретая сразу и простор, и силу, и гибельную власть. Не вода — черное дерево и расплавленное серебро мерцает в лунном свете, и никакие плотины не ставят преград свободной стихии.
Солнце еще где-то далеко за горизонтом, а в окнах убогих лачуг загораются ранние огни. В маленькой бухте со скрежетом трутся бортами о причал пришвартованные боты. Хлюпает о доски неспокойная вода.
А в деревне — ни звука. Дубы, с незапамятных времен стоящие перед кабачком Мартина Биша, как будто хранят какие-то тайны, деревянные кресты на старом кладбище у церкви ведут рассказ о многих, что были здесь и ушли, о тех, что ушли и теперь лежат здесь. Рыбак трижды плюнет в сторону луны, если ему невзначай попадется на глаза один такой крест, а уж если целое кладбище, то и подавно.
Кладбищенские туи у входа в церковь шепчутся между собой, немощеная дорога безобразно истоптана, трава на лугах подернута изморозью, побеленный известью пасторский дом притих за голыми октябрьскими кустами, и тишина, гнетущая тишина, хоть в ней и слышатся пульс и дыхание земли, наполняет тяжестью это раннее утро. Один за другим рыбаки выходят из домов. Для них начинается новый трудовой день.
Низок потолок в жилище Вильгельма Штрезова, как и во всех других домишках деревни. Кое-кто из рыбаков у себя дома не может даже выпрямиться во весь рост. А Фриц Лаутербах, с которым Вильгельм Штрезов вместе ходит в море, тот вынужден сгибаться в три погибели, чтобы не задевать макушкой закопченный потолок. За это он и получил от рыбаков и рыбацких жен прозвище «Кочерга». Прозвище есть почти у каждого в Дазекове, почти каждый носит здесь какую-нибудь меткую кличку. Не забыт и Вильгельм Штрезов. Его называют «Боцман». Никогда боцманом он не бывал, но однажды высказался под пьяную руку:
