Дурная кровь - [5]

– Он пришел отдать дань уважения, Томми. Ты и на такое не сподобился.

– Не могу я находиться в церкви, старина. Не переношу всю эту церковную дрянь. Я был рядом, наблюдал за вами. И к могиле ходил вечером.

– Серьезно? Почему ты не пришел в Бэйвью?

– Гостиницы? Не терплю их, старина. Церкви, гостиницы – ни за что.

Томми всегда был такой. Обычная жизнь – не для него. Это касалось не только гостиниц и церкви, но и супермаркетов, ночных клубов, ресторанов, пивнушек (единственное исключение составлял бар «Хеннесси») и кафе. Когда распался его брак, он прилетел ко мне в Лос-Анджелес и там отказывался ходить куда-либо, кроме нелегального ночного кабака в Калвер-Сити. Это заведение заслуживало его внимания, так как, во-первых, мы были там единственными светлокожими и, во-вторых, за девять недель существования кабака там произошло пять убийств.

– Мне очень жаль, Эд. Твоя старушка, она была настоящей леди.

– Пистолет, Томми.

– Да-а. Я все равно собирался тебе про него сказать. Потому что надеялся, что ты сможешь для меня кое-что сделать.

– Что я смогу? Ты что, совсем из ума выжил?

– Я только хочу, чтобы ты его где-нибудь спрятал. На пару недель, пока вся эта хрень закончится.

– Какая хрень, Томми? Где ты взял пистолет?

– Да это… Я делал кое-какую работенку для Халлиганов. Знаю, знаю, ничего особенного, просто… Кой-чего отвез, как курьер, понимаешь? Взял пакет в Бирмингеме и притащил его домой.

Эту фразу я помнил еще с детства. Честно говоря, в первый раз услышал ее, как и многое другое, именно от Томми Оуэнса. Начиналась она так: «Может, я и толстяк, но не дурак». Я сидел и смотрел, как Томми хватает бутылку, наливает себе еще виски, тут же его проглатывает. И я думал: «Ты не просто дурак, ты идиот, что связался с Халлиганами».

– Не такие уж плохие времена, старина. Ну, Лео все такая же скотина, но Лео в тюрьме, и все надеются, что он там сгниет. Даже его братья. Толстяк – это Толстяк, а Джордж – звучит весомо, понимаешь, о чем я?

– Джордж Халлиган звучит весомо? Это тот самый Джордж, который сломал тебе лодыжку?

– Это было сто лет назад. Мы были детьми. Я украл у него велик, черт возьми. Ну, а наркотики – это всего лишь работа. Я говорю, что если люди хотят принимать кокаин или еще что-нибудь в этом роде, они принимают, люди среднего класса… – Слова «средний класс» Томми произнес с впечатляющей злостью. – Есть спрос, есть предложение – никаких отличий от работы в… алкогольном бизнесе.

– Кроме того, что людей, работающих в алкогольном бизнесе, не калечат и не убивают почем зря.

Томми осушил бокал, поморщился и сказал:

– Я знаю, в чем чертова проблема, поэтому хочу, чтобы ты припрятал пистолет.

Я снова взял бутылку виски и сказал Томми, что бар закрыт и не откроется до тех пор, пока он не расскажет мне все. Выругавшись в очередной раз, Томми все же объяснил, что ему не хватает на жизнь пособия по инвалидности, его бывшая требует увеличения алиментов, и если он не станет платить ей больше, она не даст ему видеться с дочерью, что бы там ни постановил суд. Он пытался устроиться на работу, но продержался всего полтора дня. Не потому, что не мог больше работать с машинами – он был механиком до мозга костей, просто он работал теперь слишком медленно. Потом как-то раз пришел к Хеннесси, чтобы обналичить чек, на который выписывали пособие, но там оказался незнакомый бармен. Пришла его бывшая забрать деньги, а денег не было, и она начала орать на него перед всеми, обозвала неудачником и симулянтом – перед дочерью, черт возьми. А Джордж Халлиган предложил ему:

– Я одолжу тебе денег, Томми, как старый приятель. – И прошел к нему через весь бар. – Пять сотен.

Бывшая сразу замолчала. Томми спросил Толстяка Халлигана, как ему расплатиться, и начались поездки в Бирмингем, каждый раз – новое место: забрать пакет, прилететь домой с другого аэропорта. Манчестер, Ливерпуль… Вручить пакет, забрать деньги, – и все счастливы.

– А пистолет, Томми?

– Я уже подхожу к этому. Ну вот. Возвращаюсь я из Бирмингема вчера вечером, звонит мне Толстяк и просит подойти к дому. Знаешь, один из тех новых, на другой стороне Каслхилла.

– Со стороны гольф-клуба?

– Рядом со старым гольф-клубом, ага. Большие дома из красного кирпича с бассейнами, горячей водой в ванне и все такое. Владелец одного из этих домов – мальчишка, а Джордж и Толстяк с ним – соседи. Эти дома шли по миллиону и больше. Ну, раньше меня никогда не просили, а теперь я пошел, и вот парень с большим кадыком, в спортивном костюме проводит меня в гостиную и говорит, что они все на вечеринке у Джорджа. Он идет в соседнюю комнату за Толстяком, а я начинаю нервничать: что-то происходит, что-то не очень хорошее.

– Отсыпал себе?

– Незаметно было, Эд. Я всегда добивал тальком. Хватает на пару стаканчиков в «Хеннесси».

– В «Хеннесси»? Ты думал, что Халлиганы это не пронюхают? Даже когда они жили в Самертоне, «Хеннесси» был для них вторым домом.

– Я не знаю, о чем тогда думал. Но говорю тебе, теперь я задумался. Можно было бежать на кухню, через заднюю дверь, через ограду и мчаться через гольф-клуб на Каслхилл-роуд. Но только я так не сделал. Я ждал… Вошел Толстяк, все улыбаются, немного пьяненькие, ух, мол, Томми, добро пожаловать домой, старина, все такое. Он дал мне денег, потом открыл ящик стола и вытащил зеленую брезентовую кобуру, как в армии, и сказал, что у меня все идет хорошо, поэтому настало время повысить меня в должности. Он был пьян, как я уже говорил, и вел себя словно начальник, понимаешь? Я ничего не ответил, тогда он подмигнул, постучал пальцем по носу и сказал: «Будь на связи, Томми». И ушел.