Дурная кровь - [19]

— Да, конечно, я все это понимаю, но все равно, это очень больно… Но я о другом хочу с вами поговорить. Есть одна вещь…

— Ну же, я слушаю вас.

— Мне кажется, что девушка скрывает от меня что-то очень важное.

— С чего вы это взяли?

— Два месяца назад — дедушка еще работал в университете, — я вдруг заметила, что с ним стало происходить что-то непонятное. Он всегда был веселым, бодрым, разговорчивым, а тут будто одряхлел в один момент. Глаза у него потухли, он совсем перестал спать и почти ничего не ел. Так прошло несколько недель. А потом он сказал мне, что написал прошение об отставке. Я, конечно, сказала, что он правильно сделал, что ему давно пора отдохнуть и заняться своим здоровьем, но тут дедушка вдруг сказал мне: «Завтра, Анжелис, ты должна написать такое же прошение. Ты не будешь больше там работать. И не спрашивай, почему». Я не поняла ничего, но дедушка взял с меня клятву, что я сделаю так, как он велит. На следующий день я пришла к Ван Затцу и подала ему прошение. Декан был удивлен, но отговаривать меня не стал, только заметил, что я ухожу с факультета именно в тот момент, когда передо мной могли открыться блестящие перспективы. Он подписал мое прошение, я вернулась к себе, поплакала и пошла домой. Дедушка сразу спросил меня, ушла ли я с работы. Я показала ему подписанную Ван Затцем бумагу, и он сразу просветлел лицом. Я пыталась спросить его, почему я должна была так поступить, но дедушка отказался говорить со мной на эту тему. Ночью я проснулась от шума внизу, на первом этаже — мне показалось, что там кто-то ходит. Я накинула халат, вышла из спальни и выглянула в гостиную. Дедушка стоял у камина. В руках у него была какая-то книжка, он выдирал из нее страницы, комкал их и кидал в огонь. При этом он разговаривал сам с собой: я не могла слышать, что он говорит, но мне стало жутко. Я решила подойти поближе, он почувствовал мое присутствие и повернулся ко мне. У него было ужасное лицо — его будто кто-то сильно напугал.

— Иди спать! — крикнул он и бросил разорванную книгу в огонь. — Слышишь, иди спать!

Я закивала, сказала, что сделаю так, как он хочет, но тут дедушка вдруг схватился рукой за грудь, закачался и упал на ковер. Я закричала. Прибежал наш слуга Алир, вдвоем мы перенесли дедушку на диван, уложили его, но он начал задыхаться и хрипеть, и нам пришлось посадить его. Потом Алир вызвал врача. Врач велел мне уйти и долго пробыл в гостиной наедине с дедушкой. После этого он вызвал меня и сказал, что жить дедушке осталось недолго, самое большее месяц. Врач сказал, что сердце у дедушки, и без того изношенное за долгие годы, не выдержало какого-то сильного потрясения и теперь может остановиться в любой момент. Он даже денег с меня не взял, — Анжелис всхлипнула. — С тех пор я каждый день жду, что дедушка… Простите, я не могу спокойно об этом говорить.

— Успокойтесь, — Бере обнял девушку, погладил ее волосы. И тут Анжелис внезапно и громко разревелась.

— Мне так плохо! — восклицала она, уткнувшись лицом в грудь Бере и прижавшись к магу всем телом. — Я… я так устала! Мне страшно, очень страшно…

— У вас с дедушкой никого нет?

— Ни… никого.

— А ваши родители?

— Отец… бросил нас с мамой. А пять лет назад мама… — Тут Анжелис глубоко вздохнула и покачала головой. — Извините меня, я в какое-то мгновение потеряла над собой контроль.

— Вы сильная девушка. И мне не за что вас прощать.

— Все, я в порядке, — сказала Анжелис то ли Бере, то ли самой себе. — Я вам главного еще не сказала.

— Я весь внимание.

— В первую неделю после того приступа дедушка был на грани смерти, но доктор Леверс и Алир совершили чудо. Понемногу дедушка начал оживать. Он даже интересовался какая за окном погода и несколько раз просил меня, чтобы я почитала ему его любимые книги. И вот однажды, когда мы сидели вдвоем, он вдруг вспомнил вас.

— И вас это удивило, не так ли?

— Да. Он сказал: «Анжи, у меня было много студентов, но толковых было от силы полтора десятка. Тебе бы кого-нибудь из них в помощь. Беренсона, например». Я не поняла и спросила, о какой помощи он говорит. А дедушка помрачнел так и добавил: «Не надо было переводить эти тексты. Но теперь уже поздно.»

— Какие тексты?

— Понятия не имею. Наверное те, которые дедушка сжег в камине.

— Интересная история, — Бере потер пальцами мочку уха. — Это все?

— Нет, еще буквально несколько слов. Четыре дня назад, когда я пришла от мастера Меццера домой, Алир сказал мне, что дедушка спрашивал обо мне. Я сразу пошла к нему. Он лежал на спине и выглядел так… вобщем, я даже испугалась, что он уже умер. Но тут дедушка открыл глаза, увидел меня и прошептал: «Они не должны узнать. Никто не должен знать». Когда я спросила, о чем это он говорит, в глазах дедушки опять появился страх, он начал озираться, тяжело дышать — будто видел кого-то, кого не могла видеть я. Мне стало страшно, я позвала Алира и убежала к себе в комнату. Какое-то время я сидела в комнате и прислушивалась к звукам внизу, а потом пришел Алир, сказал, что дедушка уснул, и дал мне свежий номер «Городской газеты». Я стала читать раздел вакансий и случайно натолкнулась на эту заметку, — Анжелис взяла с конторки вырезку из газеты и подала Бере. Это было объявление администрации факультета сверхъествознания о приеме на работу нового второго лектора, доктора Роланда Вестерика, и нового магика-лаборанта, магистра Бере Беренсона. — Я сразу вспомнила, что говорил про вас дедушка. И тут же решила связаться с вами.