Дурная компания - [7]

— Все, поздравляю, ты Ефиму понравился. — прошептал Андрей. —Считай, что дело в шляпе, у нас все делается быстро. Собирай вещи и готовься к жизни в Америке.

Этим вечером я смотрел на проплывающие за окном окрестности, мягко светившуюся зеленым светом панельную доску машины, читал знаменитые, знакомые с детства названия окрестностей и компаний. Меня ждало интересное и пока что неизвестное будущее. Я старался не думать о холодке, иногда возникающем где-то внутри, и списывал его на счет предстоявших перемен и связанных с ними трудностей и хлопот…

На востоке поднималась заря, алюминиевая махина огромного лайнера осветилась первыми лучами солнца, белые редкие облака висели внизу над бескрайней голубой равниной океана. Я физически ощущал, как крохотная песчинка моей плоти отдаляется от солнечного мира дикого Запада и с каждой минутой приближается к древней, просыпающейся Евразии, где в заснеженной Москве ждут и надеются увидеть меня люди, давшие мне жизнь и носившие меня на руках по маленькой комнатке в доме, около сада Эрмитаж, а на берегу Средиземного моря спит в своей кроватке малыш, который. Возможно. когда-нибудь будет вспоминать обо мне, пролетая в небе над полоской земли, давшей ему жизнь.

Над Амстердамом висел густой белый туман. Боинг погрузился в него и плюхнулся на покрытую инеем полосу аэропорта. Разноязычная толпа вытекла наружу под прощальные улыбки очаровательных светловолосых стюардесс. Через сорок минут я уже поднимался по трапу самолета той же голландской авиакомпании, летевшего в Москву.

Каким-то неведомым образом близость столицы пяти морей начала ощущаться с первых секунд моего пребывания на борту. Самолет этот, хотя и принадлежал той же компании, что и предыдущий, был поменьше размерами и весь какой-то неустроенный. Ковер был покрыт пятнами от разлитого кофе, кресла были серыми от старости, заношенными и обтрепанными. В рукоятке моего кресла из открытой пепельницы торчала раздавленная сигарета со следами яркой женской помады. Экипаж состоял из нескольких заспанных женщин с усталыми лицами и угрюмого стюарта с явными признаками утреннего похмелья. «Вот так и приехали!» — подумал я. Лететь предстояло всего часа три, так что неустроенность можно было легко пережить, тем более что вскоре мне предстояла встреча с родными и друзьями, которых я не видел уже несколько лет.

Я с интересом осматривался по сторонам. Пассажиры, летевшие в Москву, резко отличались от людей, которых я видел перед глазами в течение последних лет. Кроме нескольких бизнесменов, большую их часть составляли бывшие советские граждане, к которым я присматривался с особенным интересом.

Мимо меня прошла дама средних лет с крупными бедрами, мускулистыми ногами, в юбке и пиджаке. Весь ее облик вызывал во мне ассоциации одновременно с инспектором РОНО, преподавателем истории КПСС и с начальником отдела кадров какого-нибудь крупного секретного учереждения. Дама была полна чувства собственной значимости и превосходства над окружающими. В руках она несла огромную хрупкую коробку для дамских шляп, всю разукрашенную лентами и кружевами. Я представил себе, как, сидя где-нибудь в министерском кабинете за столом с зеленым сукном, она будет доставать эту шляпку и примерять перед зеркалом, а потом, спрятав ее в шкаф, проводить рабочие совещания. Тем временем дама с опаской обследовала отделения для багажа, выбрав из них самое свободное и осторожно задвинула коробку со шляпой в угол одного из них.

Следовавшие за дамой персонажи словно вышли из той славной поры, когда крупные деятели районного масштаба ездили на огромных черных машинах и проводили заседания, посвященные битве за урожай. Первым шел пожилой мужчина со скуластым, слегка отекшим лицом, закутанный в серое добротное пальто и почему-то в каракулевой шапке. За ним семенил мужик помоложе, в таком же пальто, с пробором и угодливым лицом, по виду человек явно подчиненный первому.

— А все-таки, Николай Иванович, — сказал он, — хорошо, что с голландцами о сотрудничестве договорились. И договорчик подписали о намерениях, надо будет непременно Трофиму Федоровичу показать.

Начальник оставил это замечание без внимания. Он указал на набитый бумагами кожаный пузатый портфель и сухим голосом сказал:

— Петр Семенович, потрудитесь определить портфельчик.

— Сейчас, сейчас, Николай Иванович, — засуетился второй, сейчас быстренько определим. Он открыл дверцу багажного отделения и принялся засовывать туда портфель. Раздался хруст картона и одновременно стон дамы — инспектора РОНО.

— Товарищ, товарищ! — визгливо закричала она, — Осторожнее, там шляпа!

— Да вы своей шляпой, понимаете, всю секцию заняли, надо и с другими пассажирами считаться! — неожиданно агрессивно отвечал Петр Семенович, продолжая деловито засовывать портфель. Дама в отчаянии вскочила со своего места и низким грудным голосом закричала на весь салон:

— Граждане, ну скажите же ему! — Она посмотрела на меня, явно ища поддержки, но импортный плащ и растерянное выражение лица видимо смутили ее.

— Ничего не понимают, басурмане! — раздраженно буркнула она, и, вскочив, ловко оттолкнула Петра Семеновича, с необычайной легкостью выхватила у рук из него портфель, вытащила из секции слегка помятую коробку со шляпой и положила ее себе на колени, раскрасневшись и раздраженно сопя.