Дура LEX - [29]

Прогулка не доставляла мне большого удовольствия — все напоминало о том, как нас — американцев, христиан, евреев, Запад — опустили. Я вернулся в офис и позвонил Валентину, чтобы узнать, как отнесется он и его родители к идее эксгумации трупа Кирилла на предмет взятия пробы материала для анализа ДНК.

— Исключено! — отрезал Валентин. — Предки об этом и слышать не хотят. Англичанин, кстати, выдвигал эту идею, так батя чуть его не звезданул промеж глаз.

Итак, тест ДНК как решение (самое простое, кстати, решение) проблемы отпадает. Кстати, почему? Да, эксгумация не самая приятная процедура, можно сказать, почти оскорбление для родных и близких покойного, но речь все-таки идет о миллионе долларов. Религиозная ли тут причина, или Валентин и его родители темнят? Я еще раз выложил на стол фотографии похорон. Долго всматривался в лица Ильи Ивановича и Клавдии Викторовны, но ничего, кроме горя, не увидел. Что касается Валентина, то хотя он не производил на меня впечатления кристально чистого человека (будто кто-то на меня такое впечатление производил), но до такого цинизма, как инсценировка убийства и похорон родного брата, он, по виду и речам, все же не дотягивал. С другой стороны, на что не способен новый русский, чтобы «срубить» миллион? Может, детектив-ветеран Кларк прав, говоря, что носом чует, что что-то в этом деле неладно.

Я положил все документы по делу Валентина и Кирилла в портфель и отправился домой. Сабвеем добрался до Вашингтон Хайтс, где утром бросил машину, переехал Вашингтонский мост и через пять минут был у себя дома в благополучном штате Нью-Джерси.

* * *

Воскресенье 9 сентября 2001 года мы с моим сыном Крисом провели на Манхэттене. Крису тогда было шесть лет. С нами был мой друг Алик с дочкой Сашей, которой тогда исполнилось одиннадцать лет. Все вместе мы катались на катере «Зверь», названном так за бешеную скорость, которую он развивал. «Зверь» подлетел к статуе Свободы, остановился, чтобы мы могли на нее полюбоваться, затем рванул с места и помчался описывать по воде восьмерки. Громко играла музыка, члены команды наполняли воздушные шарики водой и обливали ею счастливых пассажиров. Вдруг слева по борту мы увидели еще одного «Зверя» — красного (мы были на синем «Звере»). Катеры поравнялись, и начался морской бой. Члены команды и пассажиры обоих катеров бросали друг в друга бомбы-шарики с водой, а капитаны ругались между собой через громкоговорители, грозя потопить противника.

Мы были мокрые и голодные, когда сошли на причал в даунтауне. Купили возле Всемирного торгового центра сосисок и кока-колы и расположились на лавочке между «Близнецами» перекусить и отдохнуть. Дети задирали головы вверх, пытаясь сосчитать сто десять этажей, но этажи «Близнецов» счету не поддавались. Если Эмпайр тяжел и солиден, то «Близнецы» были ажурны, легки, почти невесомы — два стоячих пирожных безе. Алик лег на парапет, чтобы в объектив аппарата полностью попал один из «Близнецов», а я в это время сфотографировал его сзади.

Девятого сентября был такой солнечный и теплый день, какие бывают обычно перед резкой сменой погоды. Как будто Господь Бог говорил: «Вот как я умею, но следующего такого дня вам придется ждать долго».

Итак, мы с моим ближайшим другом и нашими детьми были в самом печальном месте на Земле за два дня до трагедии. За прошедшие годы меня ни разу не посещала мысль, что, окажись мы в том же самом месте двумя днями позже, очутились бы прямо под горящими обломками. Поэтому сам факт нашего пребывания у «Близнецов» за сорок пять часов до нападения для меня просто курьез. А вот башен больше нет.

* * *

Я ждал интуитивного озарения, как поэт ждет вдохновения. На полу в своем домашнем кабинете я разложил документы и фотографии. Но озарение не приходило. Решив обратиться к первоисточнику, достал с полки «Знак четырех» Конан Дойля.

Я помнил, что в первой главе «Знака», которая называется «Наука дедукции», Шерлок Холмс объясняет доктору Ватсону, что хорошему детективу необходимы три вещи: умение наблюдать, умение делать дедуктивные выводы и знания. Обсуждая профессиональные качества французского сыщика Франсуа ле Виллара, Холмс отметил, что тот обладает хорошим логическим аппаратом и быстрой «кельтской» интуицией, но в минус ему можно записать отсутствие знаний. Холмс тут же на примере показывает Ватсону, как важны все три качества в детективной работе. Он говорит Ватсону, что тот утром был на почте на Уигмор-стрит, откуда отправлял телеграмму. Изумленный Ватсон, который никому не рассказывал об этом незначительном эпизоде, в полном недоумении — откуда Холмсу об этом известно? Холмс терпеливо объясняет, что на канте ватсоновских башмаков налипла красная глина. Ну и что? — продолжает изумляться Ватсон. А то, говорит Холмс, что сейчас на Уигмор-стрит ведутся ремонтные работы, и такая же красная глина, характерная, кстати, только для этого района, разбросана по пешеходным дорожкам. Поскольку я не видел, чтобы вы утром писали письмо, и рулон марок на вашем столе остался нетронутым, то отправлять с почты вы могли только телеграмму.

Была ли это чистая дедукция? Конечно нет. Мало ли что мог делать Ватсон на Уигмор-стрит — встречаться с другом, просто куда-то идти по этой улице. Холмс лукавит, когда говорит Ватсону: «Я никогда не строю догадок, этот процесс губителен для логического мышления». На самом деле Холмс не только дедуцирует, но еще и догадывается, интуичит. Он отметает менее вероятные сценарии и угадывает наиболее вероятный среди оставшихся. Конечно, ему необходимо быть прекрасным наблюдателем — заметить глину определенного цвета, отметить в памяти, что Ватсон утром ничего не писал и что марки остались нетронутыми, а также что на Уигмор-стрит ведутся земляные работы. И знания здесь тоже необходимы — о том, что красная глина характерна именно для района Уигмор-стрит. Остальное — интуиция, игра острого ума.