Дунай в огне. Прага зовет - [76]

Местные жители хорошо помнили те давние дни, когда здесь жил Ульянов. Но кем он был, они узнали лишь по портретам после Октябрьской революции.

Покидая комнаты, Березин с удивлением увидел, как взволнованы все агитаторы. Их лица торжественны и просветленны, словно они только что повстречались с самим Лениным. От этих чужих и незнакомых комнат на них повеяло вдруг чем-то родным и близким, самым дорогим на свете.

С крыльца Березину открылась диковинная панорама, которой, наверное, не раз любовался отсюда Ленин. Картинные домики гуралей на склонах Березину казались сейчас обездоленными беженцами, у которых нет пристанища. Белоснежные шапки татранских вершин походили на разведчиков в белых маскхалатах, зорко следивших за врагом. А заснеженные нагорья, поросшие прямоствольным лесом, чем-то напоминали могучую армию, двинувшуюся в атаку на огромном фронте. Как воспринимал все это Ленин? Не хотел ли он силу и величие этих гор видеть в людях, которым посвятил всю борьбу свою, всю жизнь!

Народная память навечно сохранила для истории чуть ли не каждый шаг великого человека. Гурали с увлечением и наперебой рассказывали обо всем, что видели и слышали, знали об Ильиче.

Вот тут, на берегу безумолчной речки Поронец он любил работать с книгой в руках. Вон по той стежке он совершал прогулки в короткие часы досуга. Вон с той горки, они указывают на Налицкую Грапу, он любовался вершинами Татр. А вот в той деревне — Бялы Дунаец, что примыкает к Поронину, часто останавливались Ульяновы.

Березин взглянул на часы. Как быстро бежит время. И все же надо успеть побывать и в Бялы Дунаец, где в доме крестьянки Терезы Скупень жили тогда Ульяновы.

Дом невелик и тоже украшен резьбой. Ленин и Крупская занимали комнаты нижнего этажа, и здесь, как уверяют жители, сохранилась почти та же обстановка, какая была в те дни: крестьянской работы стулья, простые столы, простые кровати, и под потолком большая керосиновая лампа с канделябрами. Все просто и непритязательно.

Бойцы взволнованы. Сняв шапки и приспустив полковое знамя, примолкшие и торжественные, стоят они в комнате, где на благо человечества неустанно трудился Ильич, стоят, исполненные гордости за все, что он делал и сделал, гениальный стратег величайшего наступления коммунизма.

Глава тринадцатая ВИТАНОВСКАЯ ЭПОПЕЯ

1

К утру ночная метель замела все пути-дороги, и их придется прокладывать заново. Ветер разбойно кидался из стороны в сторону, подолгу кружил на месте, засмерчивая сухой снег, и куда попало гнал вихревой столб. Белая тьма застилала горы: она буйствовала под ногами, в голых ветвях бука и тиса — во всем небе. Будто перепились все боги этих пустынных гор и лишенные здравого смысла безумствуют нагло и безнаказанно.

Пряча голову в воротник полушубка, Максим с трудом пробился к землянке с полковой рацией. Сугробы вокруг прямо по пояс. Просто чудо, что не заблудился обоз Моисеева. Преодолев хребет, он прошел за ночь свыше десяти километров и ранним утром заявился в полк. Значит, будет и завтрак с обедом, и сухие валенки, и соломенные маты, без которых хоть замерзай в окопах и землянках. Но мысли Максима заняты сейчас другим. Моисеев привез почту, и письма из родных мест согревают солдат лучше горячего чаю и дымящегося борща. Письмо же, полученное сегодня Максимом, и обрадовало его, и расстроило. Решительный по натуре, он вдруг растерялся, не зная, как поступить.

Весь заснеженный и с обмерзшим лицом, он ввалился через низкую дверь и, тепло поздоровавшись, молча уселся на тисовый обрубок, заменявший Оле табурет.

Они давно не были наедине, и девушка несказанно обрадовалась. Дни бегут и бегут, а им и поговорить некогда и негде. Она бросилась ему навстречу, но, разглядев расстроенное лицо Максима, так и обомлела. Что с ним? Болен, что ли? Или кого убило из друзей? Что, что, что?! Даже раздеться не хочет. У нее же тепло. Маленькая чугунка в углу дышала жаром. А Максим все молчал, и девушка терзалась еще более. Куда девались ее смех, шутки, беспечная веселость — весь задор, каким постоянно светится ее взгляд и звенит ласковый голос.

Заговорил Максим тихо и расстроенно. Пришло письмо из редакции фронтовой газеты с интересным и заманчивым предложением, не приказом, а предложением. Стоит ему согласиться, и его назначат разъездным корреспондентом. Официальный отзыв послан командиру полка, так как со штабом дивизии вопрос уже согласован. Березин рад и считает, нужно ехать, не раздумывая. Говорит, это не то, что видеть события глазами роты и даже полка, а глазами фронта, всех его армий, видеть на огромном пространстве. Говорит, придется обращаться не к взводу и роте, а к солдатам и офицерам всего фронта. Подумать только, всего фронта!

У Оли сразу подкосились ноги, и она бессильно опустилась на угол земляного уступа, заменявшего ей кровать. Вот и конец их недолгой еще невысказанной любви. Конец счастью, которого еще не было. А может, и конец всему. Кто знает, как сложится их фронтовая судьба? С кем сведет и разлучит? Чем порадует и убьет? Что-то вдруг сдавило ей горло, мешая говорить и даже дышать, и глаза ее набухли слепящей горючей слезой.