Дунай в огне. Прага зовет - [118]

Последние выстрелы Отечественной войны прозвучали 12 мая неподалеку от чехословацкой столицы. Советские дивизии сурово наказали зарвавшегося врага, и группа Шернера перестала существовать.

Последние сорок километров уже никакого сопротивления. Без конца ликующие толпы народа. Май, красный, голубой, зеленый, золотистый май. Над красными кровлями городов и сел, как огромные люстры, поднимаются кроны цветущих каштанов. На высоких шестах возвышаются над площадями верхушки елей. Эти шесты с елками здесь называют «маем». По старинному обычаю, «май» поднимают в первый день месяца и «срубают» в последний. Ели убраны красными лентами и флажками: новые дни вносят свои поправки в обычаи страны.

Наконец, Прага, уже четвертый день, ликующая по случаю освобождения! Злата Прага! Город-мученик, город-герой!

Глава девятнадцатая ПРАГА ЛИКУЕТ

1

Последнюю атаку пражские повстанцы отбили около полуночи. Смолкли орудия, стихли истошные крики эсэсовцев. Их пушки, только что бившие в упор, разнесли всю баррикаду. Подожженные чехами «пантеры» скрылись за домами. Но нависшая над людьми тишина казалась зловещей.

Все же Йозеф Вайда вздохнул облегченно. Вытер рукою взмокший лоб и распорядился восстановить главную баррикаду. С боковых улиц и переулков напор немцев был слабее, и заграждения уцелели. Чехи притащили откуда-то бочки, ящики, бревна. С болью в сердце срубили несколько каштанов, завалив ими улицу. Появились мешки с землей. Выламывая булыжник мостовой, сложили из него невысокую каменную стенку. Работали все: мужчины, женщины, дети.

Как начальник баррикады, Йозеф в тревоге подсчитал боеприпасы. Все на исходе. Неужели их возьмут потом без выстрела? Скоро ли будут русские? Чего медлят американцы? Ведь они совсем близко. Что бы им стоило выручить восставшую Прагу. Нет же, засели в городах западной Чехии, и ни с места. Англичане обещали по радио сбросить оружие. Прилетели их самолеты, покружили над городом и ни с чем улетели. А немцы грозят бомбардировкой восставшей Праги. Они спешно гонят сюда артиллерию, чтобы расстрелять город с Градчан. Открыто грозят танками Шернера, которые мчатся на Прагу. Что же будет теперь? Что сулит им завтрашний день, — смерть или свободу?

Уже трое суток сражается Злата Прага. Впрочем, нет, сражение против нацистов длилось все эти шесть долгих и тягостных лет. Гнев народа начинался с небольших родничков и звонких ручейков. Сливаясь в ручьи и речушки, они полнили могучие реки, породившие грозный поток восстания. Чаша страданий переполнилась, и народ взялся за оружие.

К Праге стремительно продвигались советские армии и вместе с ними чехословенско войско, возрожденное в огне и дыму великой войны. Они овладели Брно и Братиславой, освободили Остраву и Оломоуц, пробились через Татры и Судеты. Штурмом взят Берлин. Прага сразу воспрянула духом и открыто бросила вызов оккупантам, чтобы скорее положить конец всем их чудовищным злодеяниям на чехословацкой земле.

Сначала казалось, гроза будет тихой. Чехи стали снимать немецкие вывески, выскабливать с витрин немецкие надписи. На груди у мужчин и женщин вдруг появились безобидные трехцветные розетки, а на стенах зданий — национальные флаги. Блеклые дойчкроны как-то сразу потеряли всякую цену. Затем чехи стали обезоруживать полицаев, немцев, захватывать их склады с оружием. Отважные патриоты захватили радиостудию и призвали пражан на борьбу. Студия несколько раз переходила из рук в руки и осталась за повстанцами. Рабочие захватывали заводы, разоружили бронепоезд, освободили узников Панкрацкой тюрьмы. Скоро в руках повстанцев оказалась почта, телефонная станция. На улицах и площадях появились баррикады.

Но борьба неимоверно тяжела, и за каждый успех повстанцы расплачиваются своею кровью и жизнью. И все же Прага не покорится оккупантам, Прага победит!

Обуреваемый этими чувствами, Йозеф осмотрел укрепления и, подбодрив людей, направился в штаб, размещавшийся тут же, в бункере многоэтажного дома. Зашел на узел связи и позвонил в штаб руководства при национальном комитете, связался с соседними отрядами. Везде трудно, везде потери, и нет боеприпасов. Но люди стойко отражают любую попытку эсэсовцев пробиться в центральные кварталы. Всюду господствует дух отваги, дух железной решимости выстоять и победить.

Закончив разговор, Йосиф прошел в соседнюю комнату штаба. Здесь его поджидал старый друг Вацлав Ярош. Когда-то еще гимназистами они зачитывались марксистской литературой. Потом стали социал-демократами. Третьим с ними был Густав Гайный, тогда еще молодой художник. Нет, они не были революционерами, готовыми на любую борьбу, не стали коммунистами. Воспитанные в семьях буржуазных интеллигентов, они сторонились всякого риска и всяких крайностей. Их девизом была умеренность, умеренность во всем. Их увлекало все прогрессивное, но без борьбы. Их всю жизнь прельщал либерализм, и они страшились всего радикального. Так сами они определяли свою «политическую линию». Казалось, лишь уступая, можно обеспечить социальный мир и порядок. Только жизнь зло посмеялась над ними.

Старый уже седой Ярош, сильно располневший еще в предвоенные годы (у него плохо с сердцем), за войну совсем исхудал от недоедания и треволнений. Весь вечер он пробыл в штабе руководства и возвратился оттуда расстроенным. Голос его тих и нерешителен. Прага полна слухов и тревожных разговоров. Гауляйтер Франк, будто и твердит только, что он не уйдет из Праги, не хлопнув предварительно дверью. А известно, слов на ветер он не бросает. Президент Гаха дрожит со страху. Защиты от него не дождешься. Немецким злодеяниям нет конца. Очевидцы рассказывают о жутком расстреле невинных жителей на панкрацком кладбище. На Пражачке на каждом телеграфном столбу висят распятые чехи. В Оленьем рву эсэсовцы выкалывают глаза студентам. Сегодня бомбили Вацлавскую площадь. По всей Праге они жгут, расстреливают, вешают. Танки Шернера лавиной идут на Прагу. Говорят, город окружают пять бронетанковых дивизий. Он, Вацлав, боится, что всякая борьба становится безнадежной.