Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа - [31]

Закинув на плечо практически пустой рюкзак, Иван нажал на ручку двери. И уже шагнув за порог, вдруг вспомнил. Про оставленную в кармане других джинсов бумажку с телефоном. Джинсы он уже кинул в мусорный пакет. Черт!Нет, потом забудет. Пришлось возвращаться, рыться в мусорном пакете, доставать джинсы, искать по карманам листок. В какой-то момент показалось, что его там вовсе нет, видимо, сунул мимо кармана. А, нашелся.

Иван достал смартфон. Так, как нам вас назвать? Разумеется, абонент был наречен «Дульсинея». Подумал, и решил добавить «Тобосская». По первым четырем буквам автокорректор услужливо подставил «Тобольцева». Дульсинея Тобольцева. Звучит неплохо, между прочим. Иван еще раз посмотрел на введенные цифры. Кажется, похоже на чей-то номер. Или нет? Тряхнул головой, исправил «Тобольцеву» на «Тобосскую» и решительно встал. Все, теперь точно можно выдвигаться.

У людей, которых мы знаем давно, например, с самого детства, есть одна особенность. Мы не замечаем, как они меняются. Может быть, если мы знаем их так долго, то меняемся вместе с ними? Особенно, если это не просто человек, а твой друг. Друг с самого детства, с разбитых из-за падения коленок и из-за драк скул. Со страшных секретов о том, что было увидено через дырку в раздевалке для девочек. С первой сигареты за школой, после которой жутко тошнило. С первых испытаний дружбы - когда мать Ивана написала на Тина заявление в милицию, не став слушать сына о том, что это была не драка, а урок самообороны. И как Тихон отмахивался: «Ну а ты тут при чем? Не ты же заяву катал, а мамаша твоя».

И пусть нет давно того мальчишки из необычной семьи, с упрямым, исподлобья взглядом. И нет лысого двадцатилетнего мордоворота вполне себе почти бандитской наружности. А есть теперь успешный столичный ресторатор Тихон Тихий, авторитетный кулинарный блоггер и женатый человек. Но в чем-то он остался тем, с кем Ивана связала два десятка лет назад мальчишеская дружба. А она иногда переживает и долгие годы, и периоды порознь. И не теряет своего главного качества. Тихон Тихий Ивану Тобольцеву по-прежнему друг. Как и Слава Ракитянский. Трое из Коломны, разные с лица, обустроившиеся в столице.____________- Слушай, ты стал совсем необхватный!

- Ничего подобного! Я держу свой золотой центнер! - Тин с видимым удовольствием еще раз обнял друга, а потом отстранился. - А вот сквозь тебя скоро читать можно будет. Ванечка, ты очень плохо кушаешь! - Тихий весьма похоже изобразил интонации Иды Ивановны.

- Изя, не учите жить, лучше помогите материально!

- Понял, - рассмеялся Тихон. - Как обычно - первое, второе, компот?

- Ты знаешь, я, если честно, перекусил по дороге и не голоден. Так что спасибо, но...

- Ты вот сейчас мне в душу плюнул, ты в курсе? Как ты мог ко мне прийти сытым, Тобольцев?! Ничего не знаю, а налим пожарен, и пироги испечены!Теперь расхохотался Иван. Некоторые вещи неизменны.

- Расскажи, как у твоих дела?

- Родители здоровы, слава Богу. Нинка дочь растит. София теперь работает в Кремле нашем, помощником реставратора. Лиза поступила в педагогический и гуляет с каким-то баскетболистом - выше меня на голову.

- Какой удар по твоему самомнению, - снова рассмеялся Иван. - Смотреть на кого-то снизу вверх.

Тихон лишь махнул рукой.

- Как жена? Как дочь?

- Все в порядке.

И все. И никаких подробностей. Иван давно заметил, что люди не спешат делиться счастьем. Когда человек счастлив - он не кричит об этом. И по короткому «Все в порядке» это читалось явно.

Вообще, Тиныч его удивил, сильно. Своей скоропалительной женитьбой. Вот Рося не удивился, но они чаще виделись с Тихоном, Ракитянскй знал больше. А Ивана внезапный женатый статус друга изумил донельзя. Не думал, что Тин женится. Не представлял его женатым.

А Тину неожиданно пошло быть женатым. И это только на первый взгляд казалось, что его жена - обладательница облака огненных кудрей, проницательных голубых глаз, рычащего имени «Варвара» и весьма серьезной профессии «хирург» - совершенно ему не подходит. А на второй взгляд делалось очевидным, что Тихон и Варвара - два сапога пара. Будто две части некогда разъединенного целого. Оказывается, такое бывает в жизни.

- Твои как? - Тин совершенно точно не хотел распространяться о своих семейных делах. Не из-за того, что там было что-то не так. Нет, судя по его довольной роже, там все было еще как «так», но жадный Тиныч не хотел этим ни с кем делиться.

- Нормально. Живы-здоровы.

- Мать сегодня как раз звонила, рассказывала, что вчера видела Антонину Марковну. Бодряком старушенция.

- Ага, - согласился Иван. И тут раздались аккорды «Кирпича в стене». Тобольцев вздохнул. Точно. Он же обещал позвонить. И не позвонил.

- Извини, я отвечу, - Тин только приглашающе развел руки. А Иван взял трубку. - Привет, мам.

Тихий саркастически хмыкнул. К Иде Ивановне Тобольцевой у него до сих пор осталось «нежное» отношение. В чем-то Тин так и остался трудным подростком, сбивающим с пути истинного хорошего мальчика Ваню.

- Я в Москве, да. Пока тут побуду - мне надо материал сдать. Конечно, приеду. Как дела закончу - приеду. Обещаю, не буду никуда срываться, пока не проведаю вас. Скажи мне, как ба? Как ее давление? - Иван спросил об этом, повинуясь какому-то смутному импульсу. Утренние слова Дульсинеи про аптеку по-прежнему не шли из головы.