Духовные упражнения и античная философия - [23]

В целом можно сказать, что монашество в Египте и Сирии ηω) родилось и развивалось в христианской среде спонтанно, без вмешательства философской модели. Первые монахи были не образованными людьми, а просто христианами, которые хотели достичь христианского совершенства посредством героической практики евангельских заветов и подражания жизни Христа. И. они естественным образом черпали в Ветхом и Новом Завете свои практики совершенствования. Но под александрийским влиянием, отдаленным со стороны Филона и более близким со стороны Климента и Оригена, некоторые философские духовные практики, великолепнейшим образом организованные кап- падокийцами, были введены в христианскую и монашескую духовность: так, они описали, определили и частично ввели в практику христианский идеал, заимствуя модели и язык у греческой философской традиции. Это течение утвердилось благодаря своим литературным и философским качествам. Именно оно передало христианской духовности Средневековья и Нового времени наследие античных духовных упражнений.

Сократ

Образ Сократа

Для рассмотрения темы, предложенной нам в этом году, «Будущее и становление норм», я сосредоточил свои исследования на фигуре мудреца — по западной традиции. И в самом деле, изначально в греческой мысли мудрец предстает как живая и конкретная норма, как это отмечает Аристотель в Протрептике·. «…кто у нас более точная мера зла и добра, если не разумный (ό φρόνιμος)?»» Эти исследования и размышления о мудреце как норме мало-помалу остановились в виду разных причин на одной фигуре — Сократе. Прежде всего, я увидел в нем фигуру, оказавшую огромное влияние на всю западную традицию, влияние универсального значения. Затем, и это самое главное, фигура Сократа, по крайней мере, так, как изобразил ее Платон, имела для меня одно неоспоримое преимущество: он был посредником между трансцендентным идеалом мудрости и конкретной человеческой реальностью. Парадокс и совершенно сократическая ирония, Сократ не мудрец, но «фило-соф», то есть влюбленный в мудрость, в идеальную и трансцендентную норму.

Говорить о Сократе — это естественно означает подвергнуть себя всякого рода трудностям исторического порядка. Свидетельства Платона, Ксенофонта, которые мы имеем относительно Сократа, преобразовали, идеализировали, деформировали Сократа исторического 2). Я не стремлюсь здесь заново воссоздать этого исторического Сократа. Я постараюсь представить вам сейчас именно фигуру Сократа — в плане ее воздействования

на западную традицию, однако, сосредоточиваясь в то же время — ибо речь идет о масштабнейшем явлении — на фигуре Сократа, такой, как она появляется в Пире Платона и как она воспринимается двумя другими великими сократиками, а именно Кьеркегором 3) и Ницше 4).

I Силен

Сократ, как я только что сказал, предстает как медиатор, то есть посредник между идеальной нормой и человеческой реальностью. Идея медитатора, посредника, влечет за собой идею правильной середины и равновесия. Здесь мы ожидаем, что появится гармоничная фигура, в которой смешиваются в тонких нюансах божественные и человеческие черты. Ничего подобного. Фигура Сократа сбивает с толку, она двусмысленна, вызывает беспокойство. Первое, что поражает, это засвидетельствованное Платоном, Ксенофонтом и Аристофаном его физическое уродство 5). «Знаменательно, — пишет Ницше, — что Сократ был первым выдающимся греком, который был уродлив» 6)… «Все в нем преувеличено, buffo, карикатура…» 7). И Ницше пишет о его «рачьих глазах, губастом рте, о его брюшке» 8). Он с удовольствием рассказывает, что физиономист Зопир сказал Сократу, что тот чудовище и что он скрывает в себе наихудшие пороки и пристрастия, на что Сократ довольствовался таким ответом: «Как же ты хорошо меня знаешь» 9). Сократ из Пира Платона похож на Силена 10), что вполне может привести к таким подозрениям. Силены и сатиры были в народном представлении демоны-гибриды, наполовину животные, наполовину люди, составлявшие свиту Диониса. Бесстыжие паяцы, насмешники, они составляли хор сатирических драм, литературный жанр, одним из редких свидетелей которого остается Циклоп Еврипида. Силены представляют собой чисто естественное существо, отрицание культуры и цивилизации, гротесковую клоунаду, распущенность инстинктов 1 н. Кьеркегор скажет: «Сократ был кобольдом» 12).

Но верно также и то, что эта фигура Силена на самом деле — только внешняя маска, как нам дает понять Платон, внешнее прикрытие, за которым прячется нечто другое. В знаменитой похвале Сократу в конце Пира 13) Алкивиад сравнивает Сократа с такими Силенами, которые в мастерских ваятелей служат шкатулками для хранения фигурок богов. Таким образом, внешний вид Сократа, эта почти чудовищная внешность, уродливая, клоунская, бесстыдная, является лишь только фасадом, то есть маской.

Это приводит нас к новому парадоксу: помимо уродства, скрытость. Как говорит Ницше: «Все в нем скрыто, искривлено, подпольно» 14). Так Сократ маскируется, так он служит маской другим.

Сократ маскируется сам: это знаменитая сократов- скаяа ирония, значение которой нам еще нужно будет выявить. Сократ изображает невежество и бесстыдство: «…Сократ любит красивых, всегда норовит побыть с ними, восхищается ими, и в то же время ничего-де ему не известно и ни в чем он не смыслит» 15); «…если послушать Сократа, то на первых порах речи его кажутся смешными: они облечены в такие слова и выражения, что напоминают шкуру этакого наглеца сатира» 16). Его любовные приключения, его невежественный вид, «все это внешние оболочки, которыми он оборачивает себя как изваянный Силен» 17). Сократ так замечательно преуспел в этой имитации, что окончательно замаскировался для истории. Он ничего не написал, он довольствовался только диалогами, и все свидетельства, которыми мы располагаем о нем, больше скрывают его от нас, нежели раскрывают, именно потому, что Сократ всегда служил маской всем, говорившим о нем.