Духовные беседы - [48]

Тогда же мы остановились со старцем Силуаном на вопросе о людях, одержимых страстями. У некоторых страсти принимают слишком бурную форму, которая омрачает ум, и человек «делает то, что не хочет» (см. Рим. 7:16), как говорит апостол Павел. И мы отметили некоторые факты, когда путем аскетических подвигов некоторые монахи сумели сломать свой характер — буйный, бурный, страстный — и стали людьми кроткими и тихими: больше, чем те, которые по природе своей были таковыми.

В этой беседе я спросил старца Силуана:

— Действительно, получается так, что как будто бы лучше сначала быть одержимым страстями и потом начать битву за чистоту жизни, которую требуют заповеди Христа.

Он сказал:

— Да, те, которые борются с естеством своим страстным, имеют некоторое преимущество, потому что для них этот вопрос принимает трагическую форму и напряжение. Но если взять пример Божией Матери, то все наши теории рушатся. Она по естеству всегда была кроткой и тихой, и, будучи таковой, Она дошла до способности воспринять Божественное Слово. Без каких бы то ни было страстных буйств, с детских лет Она вошла в молитву и достигла высочайших мер совершенства. Если, не обладая страстями и не страдая от их буйной силы, Божия Матерь взошла на такую ступень кротости и святости, то получается, что вовсе не надо быть носителем больших страстей, сомнений и вообще трагических конфликтов внутри самого себя — то есть того состояния, о котором жалуется А. С. Пушкин:

Кто меня враждебной властью

Из ничтожества воззвал,

Душу мне наполнил страстью,

Ум сомненьем взволновал? [126]

Это — прекрасное описание человека страстного.

Итак, мы стоим пред тайной творения вечных богов, которые вечно будут пребывать как друзья и родственники-братья Иисуса Христа (см. Ин. 15:14, 20:17) и как чада Небесного Отца, — в этом цель. Но мы рождаемся, взятые от земли. И возьмем данный момент: как, «взятые от земли», мы сейчас думаем о том, что принадлежит сфере духа?

С самим Силуаном что было? — В бурные годы его юности он пал с женщиной. В начале монашества, когда он пришел в монастырь, у него было искушение. Мы не знаем, в какой форме и какой силы, но только духовник ему сказал: «Не принимай страстных плотских помыслов», и он стал бороться с этим. И за сорок шесть лет он не принял ни одной страстной мысли. [127] Как это могло произойти, мы не понимаем. Я в житии его счел необходимым указать, что это был человек чрезвычайной силы. [128] И будучи нормально здоровым, как получилось, что он за полвека не имел плотской мысли? Мы этого вообразить не можем. Но с ним, как правильно кто-то заметил, это произошло после явления ему Христа. После того, как он испытал это видение — в одно мгновение, он сказал, что все тело его было исполнено Духа Святого. А кто не имел этого опыта, какой любовью будут они преодолевать свои плотские страсти, если само естество как бы принуждает человека к некоторым актам? Закон procreation (деторождения) есть космический закон. И потому, когда кто побеждает этот закон в самом себе, тот становится в некоторых аспектах своей жизни уже «сверхкосмическим», то есть вечным.

Один англичанин, очень образованный, хороший человек мне говорил: «Мне непонятно, почему грешно любить не свою жену? Я не вижу греха в такой любви». И как можно ему объяснить это? Но мы видим, что апостол Павел, перечисляя все грехи, которые отделяют нас от Бога, больше всего говорит о плотской страсти (см. 1 Кор. 6:9; Гал. 5:19; Еф. 5:3; Кол. 3:5 и т. д.). Как получилось, что этот род любви противоречит Божественной любви? — Мы можем это констатировать, даже на своем опыте, но объяснить — не можем: «Почему так?» Почему в акте творения вечных богов понадобился этот негативный опыт, мы этого не понимаем. Тем не менее Откровение говорит, что некоторые войдут за завесу восьмого дня.

Покамест мы не дошли до этого состояния, когда мы свободны от всего: от страстей и всех земных форм их — от нашего «тела», когда мы способны к Божественной жизни. И Силуан вкусил на мгновение любовь Христа — до такой степени, что ему хотелось страдать за Христа. Иначе говоря, это услаждение Божественной любви так сильно, что, чтобы умерить и успокоить его, надо пройти мученическую кончину...

Опять: мы не понимаем ничего. И когда мы обсуждаем этот вопрос: как плотское превращается в духовное, то мы безгласны. Но вот что происходит: в житии старца на основании его записок я пишу, что, желая молиться чисто, он видел бесов, наполняющих его келью. И когда он хотел поклониться Богу пред иконой, то между иконой и им стояла фигура огромного размера беса, который ожидал поклонения себе. И когда он сел на табурет и стал молиться: «Господи, в чем дело? Я хочу Тебе молиться и не могу». Господь ему указал на гордость как причину его страданий. Тогда Силуан молился, крича Богу: «Но помоги мне! Что я могу мыслить и делать, чтобы мне смириться?» Господь говорит: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». [129] Что можем мы сказать об этих словах? — Только одно: в сущности, ничего не понятно — что значит «держать ум во аде»? Однако далее мы читаем у Силуана: «Я стал так делать, как научил меня Господь, и ум мой очистился... и Дух свидетельствовал спасение».