Духовные беседы - [3]
Беседы старца с братией являлись проводником того благодатного состояния, в котором сам старец пребывал после многолетнего монашеского подвига: «Мы должны сосредоточить все наше внимание только на том, чтобы не согрешить ни пред Богом, ни пред человеком, ни пред вещами, — говорил он. — И из этой жизни, простой, но сосредоточенной на этой заповеди, рождается состояние человека, когда он бытийно уже связывается с Богом». [15] Трудно найти слова, чтобы выразить это состояние, которое превосходит все земнородное. «Словом выразить мы не можем, — сказал он в одной из бесед, — мы должны „попасть“ в это состояние. И мы „попадаем“ в это состояние, если Сам Бог приходит и вселяется в нас — непостижимо великий и могущественный и непостижимо смиренный». [16]
Ни какие-либо внешние структуры, ни устав, ни административное устроение, а именно слово, вверенное ему Богом через прп. Силуана, он положил в основание монастыря. Ибо «слово Господне и есть то, что пребывает вовек» (1 Пет. 1:25), даже когда «небо и земля прейдут» (Мк. 13:31). Слово, данное от Бога, есть сильнейшее орудие в домостроительстве спасения. Вечнодействующая сила его предвозвещена нам через пророка Исаию: «слово Мое, которое исходит из уст Моих... не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис. 55:10–11).
Господь свидетелям Своего слова заповедал: «...не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый» (Мк. 13:11). Старец поэтому почти никогда не готовился к беседе: не составлял предварительных набросков, не штудировал богословских книг. Каждый раз он шел на встречу с братьями со страхом и верою, молитвенно предстоя умом пред Престолом Божиим, — в надежде, что Бог не презрит его молитв и «Святый Дух научит... и в тот час, что должно говорить» (Лк. 12:12). Его приводили полубольного, полуслепого, согнутого старостью. В храме его уже ждала братия, иногда и гости-паломники — в атмосфере исключительной важности собрания во имя Христа. Начинал старец с молитвы, испрашивая у Бога подать ему слово душеспасительное для всех присутствующих. В молитвенном пении все призывали Того, «Иже везде Сый и вся исполняяй». Затем старец обычно обращался к Божией Матери с такими словами:
«Пресвятая Владычице Богородице, рождшая всех святых святейшее Слово, ныне даждь нам слово, благоугодное Господу».
Затем — к святым, покровителям монастыря:
«Святый великий Иоанне, Предтече Господень и друже Христа Бога, призри милостивно на ны, доверившие тебе жизнь нашу и спасение, и сохрани нас... от всякого бедствия духовного, да унаследуем и мы Царство Христа Бога нашего».
«Преподобный отче наш, Силуане святый, приими нас, чад своих, и умоли Бога, чтобы мы восприняли учение твое, которое есть учение Самого Бога Духа Святаго».
Потом была долгая пауза: старец собирался внутрь воедино всем своим существом и напряженно искал слово молитвою. Сердце старца, утонченное многолетним плачем и страданиями, как некий чувствительный радар, было способно уловить самые тонкие движения Духа, который «дышит, где хочет» (Ин. 3:8). И как бы войдя в этот поток вечности, он начинал говорить, вдруг преображаясь и раскрываясь в царственном величии своего слова. Говорил он медленно, как бы из сердца. При этом старец держался всегда очень естественно и просто. Не было в нем ничего напыщенного, неистинного, чего-либо напоминающего оракула, произрекающего пророчества. Нет. Просто порыв горячей молитвы к Богу, через его слово, захватывал и присутствующих и возносил их сознание в тот мир, где божественные реальности созерцаются как очевидности.
Сам он как-то признался братии в одной из бесед, когда не было гостей: «Я все время пытался вам объяснить, как рождается слово Божие в сердце человека. Этот процесс не так прост и вместе с тем очень ясен и чист. Каким образом вместо нашего страстного голоса услышать голос Бога нашего в сердце нашем? При всем невыразимо великом задании, стоящем пред нами, наша жизнь все-таки остается очень простою во внешнем проявлении своем. Когда были беседы наши в присутствии гостей, то, хотя мое слово обращается к новопришедшим, я заметил, что странным образом молитва о слове включает их. И включить их — это значит: изменить содержание беседы. Так что когда мы одни, то я свободнее держусь, несмотря на неодинаковые реакции и состояния людей, присутствующих здесь. Однако и в данном случае мы не освобождаемся совсем и не достигаем единства слова, поскольку наша беседа не может касаться одного и того же уровня для всех нас, ибо все мы стоим на разных уровнях».
