Духовные беседы - [137]

Так мы молимся, чтобы по благодати Духа Святого наш ум пребывал бы там, где должно ему быть: «Ум мой утверди во истиннем пути и к любви горней уязви душу мою». Этот «истинный путь», конечно, — жизнь Самого Бога.

Исходя из опыта всей моей прошлой жизни, я считаю нам всем необходимым воспитать наш ум, чтобы он как бы по естеству своему знал единственное движение — пребыть в атмосфере Царства Христова.

Если подходить богословски к библейским событиям, то самым важным началом Откровения было, конечно, явление Бога Моисею со словами «Азъ есмь Сый (Сущий)», когда говорил из купины неопалимой Логос Отца. И дальше Дух Святой внушал слова, которые необходимы человеку, чтобы нам знать природу нашу. Ибо при неправильном понимании нашей природы люди или совсем не допускают веры воскресению нашему в Боге, или же преувеличенно думают о человеке — как будто бы он не нуждается в Боге.

Когда Сей Дух Божий касается сердца человека, то раскрывает его до беспредельности, и то, что невозможно человеку помыслить, когда он живет по-плотски, то открывает Дух Святой.

И Господь сказал, что побеждается власть греха над нами постом и молитвою. Пост часто понимается неверно. Иногда он не только не содействует нам к проникновению в глубины Божественной жизни, но просто убивает нашу плоть. Великий святой нашей Церкви, великий богослов Максим Исповедник дает нам очень важное определение: «Дай телу подвиг по силам его, а остальное внимание обрати на ум».

Есть вещи в духовном христианском мире, которых понять мы простой человеческой логикой не можем, но которые становятся яснее только через опыт благодати, когда нам дано бывает пребыть в состоянии созерцания подлинного и когда содержание Откровения становится для нас очевидностью.

При встрече с вами, мои драгоценные братья и сестры, теперь, готовясь каждый день к исходу, я хотел бы, чтобы ваши умы утвердились во истинном пути. Взятая в общем порядке жизнь христианина настолько грандиозна, что одному человеку невозможно претендовать иметь опыт, исчерпывающий все. Но все-таки наше духовное состояние должно по содержанию своему включать огромное количество опытных ведений, чтобы как-то проникнуть в тайну Божественной жизни. В Боге нет греха. К трагическому положению весь мир привело грехопадение. И все уродство греха мы, по существу говоря, не понимаем, если Духом Святым не откроется нам. Самые образованные люди нашего времени не понимают этого. Когда мы молимся: «Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам», то страшно трудно нам самим судить, без греха ли мы провели день или где-то тайным образом грех действует в нас так тонко, что мы не можем дать себе отчет. Почему и говорит Псалмопевец: От тайных моих очисти мя (Пс. 18:13).

В прошлый раз я привел вам некоторые слова из Великого канона Андрея Критского. Конечно, это выдающееся произведение, на примере которого мы можем учиться. Столь замечательный момент: «Вонми, небо! Внушай, земле!» (Втор. 32:1). Это — глас кающегося. Смотрите, какое странное положение: один человек кается в своих грехах, но это событие рассматривается как сверхкосмическое! И дерзновение это захватывает нас: «Вонми, небо, к тому, что я буду говорить!» — глас кающегося человека. Понимаете разницу человека, во Христе возрожденного, от человека, не знающего Христа? И Моисей и за ним другие сыны Адама употребляли эти слова с дерзновением. Покаяние человека — это событие необычайно трагическое и необычайно великое. Так, Силуан пишет о том, что плач Адама заставлял всю тварь умолкать и внимать этому плачу. Конечно, это чудная вещь, когда святой Андрей приносит Богу свою молитву, воспоминая все содержание Ветхого Завета и Нового Завета и обетование о конце мира, о последнем Суде над человеком. Так этот пример постепенно должен быть повторен в нас самих, когда в едином человеке живет весь Ветхий и Новый Завет до последнего чаяния-ожидания: «чаю воскресения мертвых». И как Андрей Критский начинает с сотворения мира: «Первозданного Адама грехопадению поревновав», от первого человека до последнего Суда, — так и мы носим в себе память об этом.

Не потому ли мы встречаемся со странным явлением: наше обычное законоведение говорит о том, что я могу быть судим как преступник, если я сам совершил что-то. Но когда это преступление совершено кем-нибудь другим, то я свободен от ответа. Это не совсем верно. Почему? — Потому что Господь все время обращается с нами так, как будто бы мы уже совершенны в Нем Самом. И мы каемся и просим прощения, выражая это часто рабскими движениями, падая на землю, прижавшись лбом к полу, к земле. Мы каемся за мир. Значит, Господь говорит с нами, как уже с ответственными за все. И если через меня проходит космическая жизнь, та же самая, которая проходила и через нашего праотца Адама, то единство наше с Адамом является совсем понятным и естественным.

Когда мы присутствуем при совершении Литургии Василия Великого, если дух наш возлюбил пришествие Христа, то каждый раз с большим трепетом любви повторяем мы содержание этой космической Литургии: все наше исповедание веры там предложено в сжатой форме. И это богословие есть содержание нашей молитвы. В Литургии есть выражение: вспоминается «Крест, Гроб, Воскресение... и паки второе пришествие». Некоторые богословы Европы говорят: «Как неразумно! Как можно вспоминать то, чего еще не было?» Но дело в том, что мы носим в своем сознании этот путь Бога при создании богоподобных человеков. Как содержание всей Библии явилось вдохновенным моментом в творении Андрея Критского, так и каждую службу мы начинаем мыслью о всем мире: «о мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех». Но что я отметил за самим собою и в каком-то смысле просто из общения с моими братьями и сестрами? — Привыкшие к этим словам, мы совсем не думаем о бытийном содержании этого прошения — «О мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей во всем мире и о соединении всех...». «Соединение» это есть единство любви Христовой. Так будем носить в себе это сознание и начинать службы, будучи внимательными к словам нашей литургической молитвы!