Духовно неправильное просветление - [7]

– То, кем мы себя считаем, можно просто взять и выбросить, – я махнул рукой. – Сейчас, сытые, когда нам ничто не угрожает, мы можем позволить себе роскошь вести себя как аристократы, а нацисты и бандиты это кто-то другой, но это не так. Они это мы, на расстоянии толщины вуали. Нет плохих и хороших людей. Люди есть люди, все одинаковые, разные лишь обстоятельства.

Я вздохнул и дал всему этому впитаться. Потом встал и стал шагать, продолжая свою обличительную речь, отчасти для движения энергии, отчасти для того, чтобы никто не принял это за разговор. Они притихли, наблюдая спектакль. Может, это слова, может какая-то сила, а может просто зрелище заставляло их внимательно следить за мной. Никто не взбалтывал и не нюхал. Никто не смотрел чопорно или искоса. Генри положительно сиял от восторга. Он получил своё шоу.

Я схватил морковку и откусил её.

– Это могло стать процессом смерти-перерождения, но в планетарном масштабе. Очень интересно пофантазировать об этом. Всё эгоистическое общество сгорит до тла. Последуют годы хаоса и анархии, но потом что-то поднимется из пепла. Что? Возможно, ещё одно эгоистическое общество, родившееся из могущества, а не из правил, не из протухшего страха, а может, и нет. Может, что-то ещё. Рай на земле, а? Вернёмся все в сад, как вы думаете? Этот процесс должен быть пройден индивидуумом, а почему бы не целым обществом? Сначала будет что-то наподобие невообразимого кошмара, а после – неожиданное счастье. Смерть и перерождение западной цивилизации. Революция человеческой эволюции. Круто, правда?

Генри, похоже, думал так же; другие были не так уверены. Вот так резко ворваться и увести разговор я могу также легко, как запустить воздушный шарик. Я просто вывожу предмет на более интересный уровень и показываю всем, как это выглядит оттуда. Вам покажется, что люди могут обидеться, но я не останавливаюсь на этом, и их изначальная реакция быстро утихает, поскольку они видят, что разговор выливается во что-то другое, и они включаются.

– Я в чём-нибудь не прав? – спросил я и посмотрел на каждого из них. – Развал служб и инфраструктуры коснётся вас, но я лишь говорю, что это может быть хорошо. Развлечение. Пусть всё сгорит, – я взмахнул морковкой, обозначая западную цивилизацию, – то есть, а почему нет? Ведь это всё равно никуда не направлено, разве не так? Ещё одна утомительная история. Смерть и перерождение, а? Разве есть другой путь?

Я огляделся. Все молчали.

– А теперь сравните это со своими скучными маленькими жизнями, которые вы проживаете в полусне. Чем вы на самом деле занимаетесь? Ползёте к раку, болезни сердца и длительной агонизирующей смерти. Я не прав? О, одному или двоим из вас повезёт, и они умрут в автокатастрофе, или во сне от сердечного приступа, или погибнут от рук своего супруга, но это лучшее, на что вы можете рассчитывать. Никто из вас не выглядит достаточно независимым, чтобы совершить самоубийство. Сравните эту весёлую перспективу с самым худшим из своих сценариев. Конечно, вы возможно долго не проживёте, но как! Мир в огне! Но вы вовсе не хотите этого, так как – что? Полагаю, у вас тут происходит что-то более важное. Например? Ваши планы? Карьеры? Ваше будущее? Ваши дети? Ваши дети это лишь менее развитые версии вас, и надежды вырваться из замкнутого круга отрицания у них не больше вашего. А если и больше, это не может служить причиной. Единственная причина это страх. Ваш страх порождает отрицание и уютную, ограниченную иллюзию постоянства и целостности. Посмотрите на себя, собираясь вместе, вы поддерживаете друг в друге фантазии о своём имидже и рассказываете страшные истории о том, как большой страшный волк дунет, плюнет и сдует весь ваш мир. "Ах, мы только что избежали пули", – говорите вы, но то, чего вы действительно избегаете, это ваши собственные жизни. Простите за надоедливость. У вас есть торт?

Я вышел на кухню, нашёл кофе и тирамису и вытащил всё это на палубу. Оказалось, кофе был с приправами, и я вышвырнул его за борт. Теперь не было надобности в тирамису. Я окинул взглядом далёкие холмы и подумал, отчего это остальные так не похожи на меня.

Глупо было с моей стороны заводить обвинительную речь против этих милых людей среднего класса и их безвредных среднего класса жизней, но скука заставляет меня совершать глупости. Это одна из ловушек, заставляющих выходить в мир. Меня затянуло в болото людского дерьма. Я ничего не имею против людей и их дерьма, просто я не подхожу для того, чтобы быть затянутым туда. Наверное, я мог бы просидеть здесь весь вечер, страдая от унизительного кивания и симулирования интереса к вину, машинам, политике и другим стόящим вещам, вероятно даже время от времени вставляя бессмысленные реплики, но, кажется, времена моей терпимости уже позади. И вообще, разве кому-то есть дело до того, что я говорю? Поэтому я могу говорить откровенно. Во всяком случае, этот вечер запомнится.

Я услышал, как кто-то вошёл, и, повернувшись, увидел Кристину. Её я тоже, наверное, достал, хотя и не видел, чтобы она отрывала глаз от вязания во время всего представления.

– Полагаю, мы злоупотребляем нашим гостеприимством, – сказал я. – Извини, если расстроил тебя. Пожалуйста, найди машину и гостиницу. Мы заберём у Генри сумки. И не позволяй ему подвозить нас.