Духовная война - [51]

Кто я?

Похоже, основная масса людей удовлетворяется верой, что вселенная это загадка, и смысл жизни непознаваем, но тех, то действительно желает ответов на более обширные вопросы, не так-то легко отговорить. Очевидно, что вселенная это тайна, но почему? Какова природа этой таинственности? Присуще ли вселенной быть таинственной? Присуще ли смыслу быть непознаваемым? Мы что, одурманены, или связаны, или заколдованы? Существует ли какая-то сила или фактор, который удерживает нас во тьме? Кто или что отнимает или прячет от нас реальность? Почему что-то настолько простое должно быть таким трудным?

Я обнаружил, что наше невежество не является принудительным, оно добровольное, и даже более того – мы сами налагаем его не себя. Никто у нас ничего не отнимал и не прятал, таинственность не присуща истине, и нет никакого заговора держать нас в невежестве. Существует, однако, реальный процесс, механизм иллюзии, который действует внутри каждого из нас. Имя, которое я использую для этого механизма иллюзии, заимствованное из индуизма, Майя. Нужно помнить, что Майя не является реальным архи-божеством, мешающим нам возвыситься. Майя внутри нас, она часть нас, и полностью управляет нами. Майя — это страх, пропитывающий нас настолько, что мы не подозреваем, что он существует. Майя это организующий принцип эмоциональной энергии в основанном на страхе отделённом состоянии, и Майе присуща таинственность.

***

Близился вечер, на палубе бассейна всё затихало. Сегодня день был беспокойный, люди приходили и уходили больше обычного, но теперь остались только Лиза, Мэгги и я. Я сидел за своим большим столом, Мэгги колдовала над каким-то блюдом на кухне, а Лиза млела в опьяняющих лучах солнца.

Эта усадьба, в которой мы жили, была не тем, что я изначально искал, приехав в Мексику. Мне хотелось чего-нибудь более уютного, больше похожего на дом Фрэнка, но не в городе. Она была нелепой во многих отношениях – слишком большая, слишком вычурная, слишком высокотехнологичная, слишком дорогая – но вместе с тем она была совершенной. Мне очень нравилось в домике возле бассейна, и я часто ночевал там вместо гостевого домика. Это было прекрасным местом для жизни и работы – тихо, уединённо, великолепные виды – но эти качества я мог бы найти где-нибудь ещё. Что мне больше всего нравилось здесь, и чего я вряд ли нашёл бы в таком доме, как у Фрэнка, так это то, что Лиза и Мэгги могли жить тут же. Если бы они жили где-то у себя, или у Фрэнка, я бы не мог часто с ними видеться, но они были здесь, и обе, по-разному и в различной степени, играли важные роли в создании и содержании этой книги. Мне не нужно было преследовать их, звонить и назначать встречи, чтобы поговорить с ними, что было бы нарушением моих соглашений со вселенной, и уж этого я ни за что не стал бы делать. Но они были прямо здесь, рядом, в наличии, доступны. Это ещё один хороший пример того, как книга вкладывается мне в руки, и как я распознаю тенденции и двигаюсь ними: аренда этого совершенно неподходящего имущества, когда мой рациональный ум искал чего-то совсем иного; приглашение практически незнакомых мне людей пожить здесь; неожиданная удача, пришедшая точно вовремя, чтобы покрыть расходы высокой арендной платы; и всё, что привело меня в этот дом и познакомило с этими и другими людьми, являющимися неотъемлемой частью процесса и содержания третьей книги. И намного больше, чем позволяет место, чтобы рассказать об этом.

***

Мэгги закончила, что она там делала, подошла и села ко мне за стол. Несколько минут она сидела молча, потом спросила, над чем я работаю.

– Когнитивный диссонанс, – ответил я.

– Я не знаю, что это, – сказала она.

– Я тоже, – сказал я. – Вот и пытаюсь выяснить.

– И что это?

Я зачитал из своих записей.

– Когнитивный диссонанс — это термин, используемый в психологии для описания дискомфорта, который мы ощущаем, когда наши мысли и убеждения вступают в конфликт друг с другом.

Она сердито посмотрела на меня.

– А например, – сказала она.

– Окей, скажем, например, я против убийства невинных животных, но также я люблю есть мясо. Понимаешь?

– То есть, когда делаешь что-то против того, во что веришь?

– Правильно, и всё хорошо, пока я не вполне это осознаю, как если это остаётся на сумеречных задворках моего сознания. Если это не беспокоит меня, это не проблема. Какой же это зуд, если он не зудит?

– Если не зудит, – логически вывела она, – значит, это не зуд.

– Тогда что это?

– Ничто?

– Да.

– А потом, если всё-таки зазудит?

– Да, если зазудит, тогда это становится проблемой, и мне нужно что-то с ней делать.

– Почесать?

– Это один способ. Какой есть ещё?

– Можно не обращать внимания.

– Можно попытаться. Что ещё?

– Не знаю, приложить что-нибудь?

– Верно, – сказал я. – Или может, просто удалить причину, как вынуть занозу или смахнуть клеща.

– Да, – сказала она.

Можно было бы допустить и другие ответы, включая болеутолители – наркотики и алкоголь, ампутацию – отрезать беспокоящую часть, и самоубийство – выпрыгнуть из окна, но они немного выше возможностей Мэгги.

– Так что же делать, – спросила она, – если ты ешь мясо, но не хочешь, чтобы животным причиняли боль?