«Дух Ямато» в прошлом и настоящем - [13]

Интересно отметить, что если в 60-е годы чувство «национального превосходства» было высоким (часто выше среднего) у так называемых «современных» групп населения — у молодежи, лиц с высшим образованием, жителей шести крупнейших городов (Токио, Иокогама, Нагоя, Киото, Осака, Кобэ), то в 70-е годы в этих группах оно убывает и становится, как правило, ниже среднего уровня (причем нередко значительно). И в то же время оно значительно повышается в традиционалистских, консервативных и элитарных группах. Так, обследования конца 70-х — начала 80-х годов показывают, что наиболее сильные националистические настроения были у следующих групп населения: жителей поселков и деревень, а также городов с числом жителей от 100 тыс. до 500 тыс.; у работников сельского, лесного и рыбного хозяйства; у независимых предпринимателей, менеджеров и бюрократов; у лиц с начальным образованием; у сторонников ЛДП и партий центра, у жителей преимущественно аграрных районов Кюсю, Сикоку и Тохоку. В то же время эти настроения были менее значительны среди молодежи, жителей шести крупных городов, рабочих, конторских служащих, технических специалистов, учащихся, студентов, лиц с высшим образованием, у сторонников КПЯ и СПЯ, среди жителей промышленно развитых районов Канто и Кинки. Если з утверждении «превосходства» японцев над западными народами в 60-е годы можно увидеть элементы буржуазно-демократических настроений: негативного отношения к антигуманности и бездуховности современной буржуазной культуры, олицетворяющейся Западом, и стремления к утверждению чувства «национального достоинства» и ценности своей культуры (это особенно ясно видно из активной поддержки мнения о «превосходстве» японцев «современными» и демократическими группами общества), то в 70-е годы признание «превосходства» носит характер откровенной националистической апологетики. Именно поэтому сегодня идею о «национальном превосходстве» особенно энергично поддерживают те группы, чьи интересы связаны с консервативными целями и установками или конъюнктурно ориентированы на них.

Идеологическим выражением роста национализма стал начавшийся во второй половине 60-х годов новый «бум национального самоанализа». Первого своего пика он достиг в 1970 г., когда на свет появились две книги, ставшие бестселлерами: «Японцы и евреи» Исайи Бен Дасана (псевдоним известного японского издателя и критика Ямамото Ситихэй) [5] и «Структура сознания японского народа» крупного японского историка Аида Юдзи [2]. Эти работы в общем сохраняли верность тому ряду «общих принципов», которые всегда были характерны для теорий «нихондзин рон» и «нихон бунка рон».

Хотя японские исследователи любят часто акцентировать внимание на уникальности национальной культуры, сам пафос их аргументации направлен на утверждение ее противоположности культуре западной. Поэтому социопсихолог Минами Хироси даже утверждает, что «история нихондзин рон — это история противопоставлений и баланса теорий о превосходстве и недостатках японцев сравнительно с западными народами» [19, с. 342—3431.

Противопоставление «западного» «японскому» присутствует на самых различных уровнях. Так, психолог проф. Мияги Отоя в своих трудах приходит к заключению, что комбинация двух типов темпераментов и влияние природных и жизненных условий способствовали формированию на Западе личности с сильным характером, а в Японии дали «в обилии характеры скорее неуступчивые, чем сильные» [20, с. 199]. Типичными чертами последних признаются «нежелание проигрывать», «тщеславие», «склонность помыкать слабыми и подражать сильным», «стремление идентифицировать себя с другими», «переменчивость», «эгоцентричность» и «скупость» [20, с. 201–204].

В последние годы в противопоставлении Запада Японии первый нередко бывает представлен конкретно одной страной — США. Этот вариант мы найдем в работах Мияги Отоя [20], Одзаки Сигэо [25], Инамото Нобору [11] и в компаративистском обследовании NHK [24].

Однако и мировоззренчески и методологически существенных различий в подходах к изучению Японии и Запада часто нельзя обнаружить. Они базируются на общих для немарксистских направлений современного зарубежного обществоведения принципах, равно мобилизуемых для постижения «противоположных культурных миров». В сфере изучения социальной структуры господствует социально-антропологический подход, в психологии — психоаналитический (фрейдистский и неофрейдистский), в философии — экзистенциалистский, феноменологический, в’ культуре — культурно-антропологический и культурно-релятивистский. Подобные подходы к изучаемым объектам позволяют игнорировать общие формационные закономерности. Акцент на иррациональном, подсознательном при объяснении общественных явлений говорит о желании отказаться от рационального понимания диалектики и противоречий развития общества, отражает кризис рационалистических и прагматических идей.

До середины 70-х годов в теоретическом обосновании японского культурного своеобразия преобладало выделение сторон, созвучных идеологии кризисного времени. Так, у известного японского философа Накамура Хадзимэ японская культура и японский образ мышления наделены такими чертами, как «дух терпимости», «слабо выраженный дух прямого критицизма», «акцент на человеческих отношениях», «почитание семейной морали», «признание верховной власти государства», «абсолютное подчинение какому-либо отдельному лицу», «культ императора», «замкнутый характер сект и клик», «склонность к моральному самоанализу», «слабая способность мыслить логически последовательно», «интуитивные и эмоциональные тенденции», «отсутствие способности формировать комплексные понятия», «любовь к простым символическим представлениям» [41. с. 143–144].