Дух трудолюбия (1-2) - [4]

Мой взгляд перенесся на старый город. Пусть в нем не было таких высоких небоскребов, однако в нем хватало своего очарования. С высоты были хорошо видны высокие заводские трубы нескольких фабрик и заводов, да тянущаяся до самого горизонта черно-синяя гладь морского залива. В порту у морского причала на погрузке стоял большой трехтрубный бело-черный пароход. В небе над городом степенно чихали разнокалиберные дирижабли. Куда больше было небольших паролетов, часто бипланной и трипланной постройки, юрко летавших между небесными «рыбами» и «кашалотами» по своим делам. Тем временем кучер вез пассажиров по торговым улицам. Первая торговая, вторая торговая, третья.

За едва освещенным желтым светом стеклянными витринами, напомнившими мне недавнюю поездку в Прагу с родителями, пряталось множество магазинчиков, лавок, складов и лабазов с хоть и понятными ему, но давно забытыми на языке названиями. Эти странные вывески на них с не менее странными латинскими шрифтами: «Бакалейная лавка», «Москательно-химическая торговля», «Фраки», «Парча и утварь для церквей», «Табакъ и сигары», «Галантерейный магазин», «Прически, бритье и пиявки», «Костюм, туфли и шляпа», «Похоронных дел мастер». Весьма удивила лавка с призывной рекламой «Магическия вещи для дома и быта. Дорого!» — проскочила мимо моих удивленных глаз.

Несмотря на утро, на улицах уже было людно. Кое-где махали метлами дворники. Бригады фонарщиков бегали по улице от фонаря к фонарю, туша свет калильных светильников. Перед входами в магазины разгружались первые подводы и грузовые паровики. Тем временем по торговым улицам шли первые покупатели. Одежда прохожих, мимо которых проносилась пролетка, удивляла фасоном. Е-мое, какой прошлый век. Представив себе, как сильно я выделяюсь на фоне всех этих, идущих по улицам, людей в своих ботинках на тракторной подошве и современной яркой осенней куртке со светоотражающими нашивками, сразу мелькнула мысль о необходимости переодеться. Вокруг меня по тротуарам шли женщины и девушки, все поголовно в платках, шляпках и капотах, одетые в длинные до пят фланелевые платья и костюмы, рединготы, закрытые плюшевые жакеты, пальто и шубки различного покроя. Мужчины же, из тех, кто побогаче, щеголяли в шляпах-котелках и гречниках, однобортных или двубортных костюмах под куртками и пальто, с тростями в руках. Те, кто победнее, носили фуражки и картузы на своих головах, а под шинелями и пальто виднелись штаны и трико разной степени замызганности. Расклеенные на улицах афиши зазывали в салун-театръ мадам Фильдеперсовой на скорый вечер-антрактъ известного шута Макса Алкина. Смущало только обилие плакатов на городских афишных тумбах, зазывающих потенциальных рекрутов на военную службу.

Елки-палки, словно на съемки хорошего исторического кино попал. Мелькала мысль, что нет, все это враки…сейчас помреж эти съемки остановит и всем участникам скажут: — Стоп! Кино снято!

Но нет, кино вокруг продолжалось и продолжалось, поэтому молодой человек старался напротив сидящему и постоянно на него пялящемуся Бардину чувств своих не показывать, всем видом показывая свое безразличие.

По мощеным дорогам навстречу цокали конные экипажи и коляски. Проносились двух-, трех-, четырех-, шести и даже восьмиколесные стальные конструкции, пыхтящие на всех окружающих горячим паром. Все эти несущиеся по мостовым пароколяски, пароциклы, легковые и грузовые телеги и просто коляски на паровом ходу, паровые трамваи и омнибусы представляли собой симбиоз из стальных заклепок, труб, рычагов, цепей, бочек, агрегатов и прочих странных конструкций. Каждый встреченный мне на улице паровой аппарат слабо походил на других собратьев. Словно неведомый изобретатель этой паровой техники ни капельки не стремился к ее унификации. Ту же паровую махину, что буквально совсем недавно чуть не задавила меня, я на улицах более не встречал.

В небе над пролеткой пропыхтел большой сигарообразный дирижабль, несущий под своей гондолой клепаную металлическую ферму, вероятно от какой-то заводской крыши. Или моста. Вскоре кучер вырулил наш экипаж на большую городскую площадь, словно запруженную людьми, другими пролетками, разнокалиберными паровиками и омнибусами с рейсовыми номерами. На этой площади впервые увидел большую причальную станцию для дирижаблей с несколькими вышками-лестницами. К одной из них уже подлетал однотрубный пассажирский дирижабль, сверкавший большой надписью «ASTRA» на борту. К другой лестнице был причален двухтрубный дирижабль еще большего размера, демонстрирующий по всему борту название «ГУДЬИРЪ». Изредка чихая паром, он ждал своих пассажиров.

На лестницах и площадках, ведущих к палубам дирижабля, уже толпились люди. То, что он больше не в кино, меня вконец убедил уличный мальчишка-газетчик, с задором оравший на всю площадь:

— Салу-ууун! Покупайте Салун! Самые свежие новости и скандалы Старого и Нового Петерсборга! Сал-уун! Покупайте Салу-уун!

Москва…Петербург…Москва….Старый и Новый Петерсборг…Что за черт? Какой еще Петерсборг? Как я тут оказался?!..Не понимаю!

Большая площадь плавно продолжилась площадью поменьше, в центре которой, в окружении красивых статуй с непонятными сказочными животными стояла башенка, похожая на часовню. Небольшая чугунная вывеска на столбе рядом с ней гласила. Перемещательная станция «Старо-Петерсборг». Только для магов. Для всех прочих при наличии дозволения. Возле станции остановился роскошный паровик. Из которого вышел мужчина с тростью, в явно дорогом костюме, шляпе и меховом пальто. Он прошел к станции, показав швейцару какую-то бляху. Швейцар изящным отточенным движением открыл перед мужчиной дверь с красивым витражным стеклом, пуская того в освещенное помещение. Что там было внутри, из пролетки увидеть мне не удалось. Через пару мгновений свет за дверью потемнел. Что тут за фигня.