Дух Меркурий - [112]

Оценивая такое положение вещей, можно сделать вывод, что самое разумное — это остаться среди своих, т. е. никогда не покидать коллективного загона и дома, поскольку лишь они обещают какую-то защиту от внутренних конфликтов. Кто не должен покинуть отца и мать, тому, действительно, лучше всего остаться с ними. Но немало и таких, которые будут вытолкнуты на этот индивидуальный путь. Они очень скоро узнают о Да и Нет человеческой натуры.

Подобно тому как всякая энергия происходит от противоположности, так и душа обладает внутренней полярностью как непременной предпосылкой ее жизнеспособности, что было известно еще Гераклиту. Теоретически, равно как и практически, она свойственна всему живому. Это важное условие противостоит легко разрушаемому единству Я, которое постепенно, в течение тысячелетий, сохранялось лишь с помощью бесчисленных мер защиты. То, что Я вообще стало возможным, похоже, проистекает из того, что все противоположности стремятся выравняться. Это происходит в энергетическом процессе, который берет свое начало в столкновении горячего и холодного, высокого и низкого и т. п. Энергия, лежащая в основе сознательной жизни души, предшествует ей и потому непознаваема. Если же она приближается к тому, чтобы достичь сознательности, то проявляется теперь, проецируясь в такие фигуры, как мана, боги, демоны и т. д., чье могущество кажется источником силы, обусловливающим жизнь, а потому практически им и является, покуда наблюдается в такой форме. По мере же того как эта форма расплывается и становится недейственной, появляется Я, т. е. эмпирический человек, в чьем владении и оказывается такой источник силы, правда, в самом полном значении этого двусмысленного слова: с одной стороны, эту энергию он пытается обуздать, достигнуть овладения ею или даже мнит, будто овладел, с другой — она овладевает им самим.

Такая гротескная ситуация, конечно, может осуществиться только там, где лишь содержания сознания признаются формой психического бытия. Где это так, инфляции невозможно избегнуть путем обратного проецирования. А где признают существование некоей бессознательной души, там содержание такого проецирования может быть воспринято в форме врожденных инстинктов, предшествующих сознанию. Тем самым сохраняется их объективность и автономия и предотвращается инфляция. Архетипы, существующие прежде сознания и обусловливающие его, проявляются в роли, какую они играют в действительности, а именно как априорные структурные формы инстинктивного фундамента сознания. Они изображают вещь отнюдь не как таковую, а, скорее, в тех формах, в каких она является и познается. Естественно, архетипы — не единственные основания сознания. Они составляют основу лишь коллективной части восприятия. Как свойства инстинктов, они присутствуют в их динамической природе и обладают вследствие этого специфической энергией, которая вызывает или даже вынуждает определенные действия или импульсы, т. е имеет при случае непререкаемую властную силу (божественность!). Понимание ее как демона гарантируется поэтому ее природой.

Если кто-то может подумать, будто посредством таких формулировок что-то меняется в природе вещей, он должен будет отнести это на счет своей веры в слово. Сущность действительности не изменяется, если ей дают иное наименование. Воздействию этого подвергаемся лишь мы сами. Когда кто-либо понимает «Бога» как «чистое Ничто», это решительно никак не воздействует на содержание какого-либо высшего принципа. Мы владеем им точно так же, как и прежде; посредством смены наименования мы ничего не удалили из действительности, самое большее — неверно настроили самих себя, если новое наименование заключает в себе отрицание; наоборот, положительное обозначение неизвестного приносит успех, давая нам соответственно положительную ориентацию. Если мы поэтому Бога обозначим как архетип, то о его истинном существе еще не сказано ничего. Но мы выскажем тем самым признание того, что «Бог» запечатлен в нашей душе, существующей прежде сознания, а потому не может считаться результатом осознания. Тем самым он не только не удаляется или упраздняется, но даже делается более доступным опыту. А последнее обстоятельство совсем не безразлично, ведь недоступная опыту вещь легко может внушать подозрение в том, что не существует. Такое подозрение напрашивается тем более легко, что при моих попытках реконструировать первобытную бессознательную душу так называемые верующие в Бога достаточно быстро склонялись к атеизму, а если не к нему, так к агностицизму, но не к такой психической реальности, как бессознательное. Если в этом вообще что-то есть. То оно должно состоять из исторически меняющихся ранних ступеней развития нашей сознательной души. Почти все согласны с'тем, что предположение, будто человек во славе своей был создан без всяких ранних ступеней на шестой день творения, все-таки несколько упрощенно и архаично, чтобы все еще удовлетворять нас. Но архаические представления души сохраняются: она не имеет никаких архетипических предпосылок, она — tabula rasa, возникающая наново при рождении, и она такова, какой сама делает себя.