Дуга большого круга - [38]
А фрицы веселятся. Гитлеровские газеты сообщают: «Русская армия уничтожена. Доблестные войска фюрера стоят под Москвой. Еще несколько дней и…» Представляешь наше состояние? Невозможно слушать, верить.
Пожалуй, это было самое тяжелое для нас время. Да еще зима началась настоящая, морозная. В камерах стужа. Соберемся вокруг холодной печки, завернемся в бумажные одеяла, одно название, что одеяла, сидим, молчим, ждем чего-то… Надеяться не на что. Неужели подохнем здесь? Фашисты глушили нас своей пропагандой, никакой связи с внешним миром не было, мы не слышали ни одного правдивого слова за многие месяцы.
Не знаю, почему сняли коменданта. Пришел другой. Увидел, что моряки вымирают. Наверное, испугался. А вдруг придется отвечать? Все-таки интернированные, формально находятся под защитой международного закона. Стали выгонять на работу. Вот тут мы немного ожили. Связи с населением завели…
— Кормить-то лучше стали? — спросил Роман.
— Нет, только больше баланды давали. А так мы сами промышляли. Игрушки стали простенькие делать, менять их на картошку…
Но самое главное произошло спустя несколько месяцев после нашего выхода на работу. Ребята ухитрились украсть сломанный радиоприемник. Притащили его по частям в тюрьму. Ну, радисты у нас были первоклассные. Наладили аппарат. И вот однажды ночью мы услышали Москву: «…от Советского Информбюро. Сегодня наши танки уничтожили в районе…» Голос Родины! Представляешь? За слушание радио — смертная казнь. А за украденный приемник — в первую очередь. Но зато на следующий день все знали слово в слово, что передала Москва. Все сразу переменилось. И голод стал казаться не таким уж мучительным, повеселели люди, головы поднялись. Несколько месяцев мы ежедневно слушали Москву, потом все же засыпались. Унтер нашел приемник. Начались репрессии, но мы уже знали что к чему. Я волнуюсь, не могу все так последовательно рассказать. Хотели нас в армию предателя Власова определить. Прислали агитатора. Пришел он к нам в камеры, чистенький такой, в немецкой форме, под охраной двух унтеров.
— Друзья мои, меня ничем не обидела советская власть, у меня есть награды… Вы будете сыты, если…
Мы стояли молча. Потом кто-то свистнул, и все побежали во двор. Унтера пытались нас загнать обратно, но увидели, что этого не стоит делать, все равно никто в РОА не пойдет. Так и уехал «агитатор» ни с чем.
Мы фрицам доставляли много хлопот. Не работали, больше вредили. Сыпали песок в буксы вагонов, ломали машины, крали все подряд, писали листовки для людей, насильно вывезенных из России… Делали все ловко, не подкопаешься. Не сдавались. Хотели хоть чем-нибудь быть полезными.
Но все-таки тюремный гестаповец почувствовал, что есть у нас организация, которая руководит всем. Что, кто — неизвестно. Тогда он решил отправить всех помполитов в «КЦ». Наш помполит с «Тифлиса» Чумаков, когда садился в машину, закричал:
— Не теряйтесь. Все равно мы победим! Фашизму нет места на земле!
Мы запомнили его слова и не терялись. Высоко несли свой флаг до конца. Никакой специальный режим не сумел сделать из нас подлецов. Нет, Рома, нам нечего стыдиться перед Родиной. Всего не расскажешь. Как-нибудь постепенно. Этот разговор на несколько дней, а может быть, и недель.
В общем, двадцать пять процентов умерло от голода в первый год войны. Вот так и жил. Страшное дело оторваться от Родины. Вы тут все плечо к плечу, плохо, но все вместе. А мы, отрезанные от мира, в лапах у этих сволочей. Что хотят, то и сделают…
— Понимаю.
— Ребята наши держались прекрасно. Может быть, нас это и спасло. Мы потом уж узнали, что происходило на фронте. Отступление, победы гитлеровцев, захваченные армии. Не к этому мы готовились, и не этому нас учили. Но мы твердили, что так надо, и считали предательством, если кто-нибудь говорил о недостатках. Заставляли себя не верить ничему, что так упорно навязывали нам фрицы. Подпольное бюро работало в полную силу. Люди каждую минуту рисковали жизнью. Многие из них погибли…
— Давай садись. Первую поднимем за тех, кто не вернулся.
Роман налил две большие стопки. Они выпили до дна. Помолчали. Игорь вспомнил, как хоронили умерших товарищей. На мусорной телеге вывозили трупы за ворота тюрьмы и закапывали в жидкую грязь. Да, многие не вернулись.
А Роман видел взрывы, горящие суда, задранные кверху носы… Людей, обожженных, без рук, кричащих от боли, умирающих на палубе. Он слышал крики тонущих людей, которым не мог помочь… Да, многие не вернулись.
— Ну, хорошо, — Роман тяжело вздохнул, потер подбородок. — Кто же вас освободил?
— Американцы. Больше месяца продержали в лагере. Предлагали остаться плавать в американском флоте, но ни один человек из наших не захотел. Кое-кто запугивал: «Не уезжайте в Союз. Пропадете. Покажут вам, где раки зимуют». Вот только Сахотин убежал в день нашего отъезда. А мы все вернулись. Кто остался в живых. Причем вернулись знаешь как? Готовыми командами. Бери и сажай на пароход. Шесть готовых команд. Там, в тюрьме, находили силы подготавливать из матросов штурманов. Верили, что попадем на море снова, что будут нужны люди… Так оно и вышло. Не напрасно старались.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
Французский писатель Анри де Монфрейд (1879–1974) начал свою карьеру как дипломат во французской миссии в Калькутте, потом некоторое время занимался коммерцией — торговал кожей и кофе. Однако всю жизнь его привлекали морские приключения, и в 32 года он окончательно оставляет государственную службу и отправляется во французскую колонию Джибути, где занимается добычей жемчуга. По совету известного французского писателя Жозефа Кесселя он написал свою первую повесть «Тайны Красного моря» — о ловцах жемчуга, которая с восторгом была принята читателями, а автор снискал себе славу «писателя-корсара».
Об одном из походов подводной лодки «Северянка» во время Великой Отечественной войны.
В этой, с позволения сказать, книге, рассказанной нам З. Травило, нет ничего особенного. Это не книга, а, скорее всего, бездарная запись баек и случаев, имевших место быть. Безусловно, наглость З. Травило в настойчивом предложении себя на рынок современной работорг…ой, литературы, не может не возмущать цивилизованного читателя, привыкшего к дамским детективам, дающим великолепную пищу для ума. Или писал бы, как все, эротические рассказы, все интереснее. А так ни тебе сюжета, ни слезы, одно самолюбование. Чего только отзывы (наверняка купил) стоят! Впрочем, автор и не скрывает, что задействовал связи и беззастенчивый блат для издания своих пустых россказней.
«…Я развернулся и спустился обратно в каюту. В самом появлении каперов особой угрозы я не видел, но осторожность соблюдать было все же нужно. «Октавиус» отошел от причала, и я уже через несколько минут, когда корабль вышел на рейд, пожалел о своем решении: судно начало сильно валять, и я понял, что морская болезнь – весьма заразная штука, однако деваться было уже некуда, и я принял этот нелегкий жребий. Через полчаса стало совсем невыносимо, и я забрался в гамак, чтобы хоть как-то унять эту беду. Судно бросило якорь, и Ситтон приказал зажечь стояночные огни.
Молодой Годфрей Рэйнер поступает мичманом на английский военный корвет, который отправляется на поиски испанского судна, грабящего купеческие корабли и торгующего невольниками. Погоня за пиратами оборачивается началом долгой одиссеи, в которой абордажные схватки и кораблекрушения сменяются робинзонадой, полной экзотики и опасных приключений.За 30 лет своей литературной деятельности английский писатель Уильям Генри Джайлз Кингстон (1814–1880) создал более сотни романов, действие которых происходит во всех уголках земного шара.