Дуга большого круга - [3]
— Мало людей, но они труженики, — с уважением сказал стармех. — Ворчат, но ведь в каких условиях работают, сами понимаете. Я с этим Засекиным до войны плавал. Такой шалтай-болтай был, а теперь дисциплинированный, хотя вечно всем недоволен. Так я с вашего разрешения включу вас в график? Потом его вам принесу, если не понравится — изменим.
— Включайте. Вижу, не легко вам приходится.
— Не легко, иначе оставили бы вас в покое. Капитан все же. Итак, до вечера. Каюта ваша открыта. Там, по-моему, и теплая роба есть. От Карла Федоровича осталась.
Роман прошел в капитанскую каюту. Видимо, в ней давно никто не жил. На диване лежало заиндевевшее шерстяное одеяло. В шкафу висел полушубок, ватник, ватные брюки, стояли валенки.
В каюту заглянул молодой человек. В руках он держал ведро с обледеневшими грязными щепками. Увидя Романа, он улыбнулся:
— Новый капитан? Здравствуйте. Второй механик. Якименко. На вахте. Вот топлю, — он кивнул на ведро. — Труба с топливом. Вы одевайтесь теплее, а то замерзнете. Вам будет впору. Карл Федорович… Хороший был старик. Не повезло. В последний рейс осколком…
— Вы давно на судне? Много работы? — спросил Роман.
— Года два. И видите, все ничего. «Айвар» знаете какой пароход? Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… А работы? Работа есть. Нам его к весне пустить надо. Он очень нужный, не то что громадина какая-нибудь. Пустим, не сомневайтесь. Парораспределение проверим, скалки заменим… — Якименко стал с увлечением рассказывать, что предполагает сделать в машине.
«Славный парень, — подумал Роман. — Если все здесь такие — пароход будет готов. Выдержали бы».
Якименко ушел в кают-компанию. Роман слышал, как он возится с камельком.
Роману Николаевичу Сергееву недавно исполнилось тридцать лет. Людям, видевшим его впервые, он казался этаким рубахой-парнем. Но достаточно было встретиться с ним взглядом, и сразу же появлялась мысль: «Нет, парень этот не простой».
В пароходстве Роман слыл «трудным». Он требовал неограниченной самостоятельности в работе, а это не всем нравилось. Некоторые капитаны предпочитали иметь более послушных помощников.
Знали в пароходстве такой случай, когда Роман, плававший вторым штурманом на пароходе «Курск», посрамил ирландскую фирму.
«Курск» выгружал фанеру в Белфасте. Ирландцы заявили, что не хватает двадцати трех пачек.
— Будем делать пересчет. Я уверен, что груз в порядке, — спокойно сказал Роман.
— Что вы, Роман Николаевич, ведь надо пересчитать несколько тысяч пачек! — испугался капитан. — Если мы окажемся неправы — все валютные расходы по пересчету пойдут на наш счет. Платит ошибившийся.
— Я настаиваю. Мы правы. Если нет — пусть высчитывают с меня.
Стивидор неодобрительно покачал головой:
— Я тоже думаю, лучше записать недостачу… Со временем разберемся.
— Будем считать.
Всю ночь Роман и представители фирмы считали выгруженную и уже сложенную в склад фанеру. Пароход стоял на простое. Капитан нервничал. Команда с нетерпением ждала результата. От него зависел заработок. Недостача — все лишаются прогрессивки.
Счет сошелся — пачка в пачку! Убытки понесла фирма. Команда ликовала. Второй помощник оказался прав.
Года два назад соученика Романа Василия Шаримова капитан списал с судна. Расстроенный Шаримов зашел к Роману.
— Худо дело, Рома. Теперь выгонят из пароходства. А я ведь ни в чем не виноват. Просто личная антипатия. Я старался не допускать ни одного промаха, но капитан все-таки поймал меня на мелочи — вовремя не заполнил чистовой вахтенный журнал. Вокруг этого он и завернул… Ну пусть выговор, приказ, лишение премии… ну, я не знаю что, только не увольнение…
— Больше ничего не было?
— Ничего. Можешь спросить у наших штурманов.
Роман переоделся в форменный костюм и отправился на судно, на котором служил Шаримов. В кают-компании двое играли в шахматы.
— Мне нужен капитан, — обратился к ним Роман.
Один из игравших молча показал пальцем на дверь. Роман постучал и вошел в каюту. На диване сидел шарообразный человек в полосатых пижамных штанах и майке.
— Вы капитан? — спросил Роман.
— Если я нахожусь в этой каюте в таком виде, значит — я капитан. Чем могу служить?
— Я пришел попросить вас за Шаримова. Может быть, вы найдете возможным оставить его на судне…
— А вы, собственно, кто такой? — глаза капитана стали настороженными.
— Друг и соученик Василия Георгиевича.
— Ах вот что! Тогда сообщаю: не нахожу возможным оставить вашего приятеля. Еще есть вопросы?
— С Шаримовым мы кончали мореходку. Он отлично учился, был хорошим комсомольцем. Товарищи его любили. Жаль парня, непонятно, чем он мог заслужить увольнение.
— Я не обязан давать вам объяснения, уважаемый, но если вы настаиваете, — капитан встал и дурашливо раскланялся перед Романом, — ваш Шаримов ничтожество. Мне начхать, каким он был комсомольцем и как учился. На мостике он — нуль. Понимаете, нуль. Он считает, что я для него недостаточно грамотен. Сам он ни черта не знает. Не умеет взять высоту солнца, путает пеленги, спит на вахте…
Роман молча слушал.
— Он всегда был дисциплинированным, — наконец осторожно сказал Роман.
— Об этом позвольте судить мне. Когда вам будет дано право подбирать себе помощников, — капитан покосился на две нашивки Романа, — вы возьмете его к себе. А пока… пока я здесь хозяин, и никто не заставит меня плавать с неучем. Заявил на собрании, что судно может брать на двадцать стандартов леса больше, чем мы берем обычно. Он, видите ли, подсчитал. Вы знаете, как это называется? Ну нет! Со мной разговор короткий. Шар об шар и — в стороны, — капитан спохватился, что сказал лишнее, и продолжал другим тоном: — Конечно, каждый должен думать о том, как перевезти больше груза, но голословно заявлять, не посоветовавшись со мною, это слишком!
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Клименченко бывал в разных странах, наблюдал чужую жизнь. Желая рассказать о новых впечатлениях, Ю. Клименченко в 1938 году начал писать. Он сотрудничал в журнале «Костер», часто посылая из-за границы свои корреспонденции.Начало Великой Отечественной войны застало судно, на котором плавал Юрий Клименченко, в немецком порту Штеттин. Четыре мучительных года провел моряк в фашистской тюрьме-лагере Вильцбург. Вернувшись на родину, он снова взялся за любимую работу на море, и вскоре опять в руку запросилось перо.В 1954 году вышла первая книга Клименченко — повесть «Истинный курс», а затем сборник рассказов «Открытое море», очерки «Балтика — Нева — Лена», «Неспущенный флаг», роман «Штурман дальнего плавания».
Французский писатель Анри де Монфрейд (1879–1974) начал свою карьеру как дипломат во французской миссии в Калькутте, потом некоторое время занимался коммерцией — торговал кожей и кофе. Однако всю жизнь его привлекали морские приключения, и в 32 года он окончательно оставляет государственную службу и отправляется во французскую колонию Джибути, где занимается добычей жемчуга. По совету известного французского писателя Жозефа Кесселя он написал свою первую повесть «Тайны Красного моря» — о ловцах жемчуга, которая с восторгом была принята читателями, а автор снискал себе славу «писателя-корсара».
Об одном из походов подводной лодки «Северянка» во время Великой Отечественной войны.
В этой, с позволения сказать, книге, рассказанной нам З. Травило, нет ничего особенного. Это не книга, а, скорее всего, бездарная запись баек и случаев, имевших место быть. Безусловно, наглость З. Травило в настойчивом предложении себя на рынок современной работорг…ой, литературы, не может не возмущать цивилизованного читателя, привыкшего к дамским детективам, дающим великолепную пищу для ума. Или писал бы, как все, эротические рассказы, все интереснее. А так ни тебе сюжета, ни слезы, одно самолюбование. Чего только отзывы (наверняка купил) стоят! Впрочем, автор и не скрывает, что задействовал связи и беззастенчивый блат для издания своих пустых россказней.
«…Я развернулся и спустился обратно в каюту. В самом появлении каперов особой угрозы я не видел, но осторожность соблюдать было все же нужно. «Октавиус» отошел от причала, и я уже через несколько минут, когда корабль вышел на рейд, пожалел о своем решении: судно начало сильно валять, и я понял, что морская болезнь – весьма заразная штука, однако деваться было уже некуда, и я принял этот нелегкий жребий. Через полчаса стало совсем невыносимо, и я забрался в гамак, чтобы хоть как-то унять эту беду. Судно бросило якорь, и Ситтон приказал зажечь стояночные огни.
Молодой Годфрей Рэйнер поступает мичманом на английский военный корвет, который отправляется на поиски испанского судна, грабящего купеческие корабли и торгующего невольниками. Погоня за пиратами оборачивается началом долгой одиссеи, в которой абордажные схватки и кораблекрушения сменяются робинзонадой, полной экзотики и опасных приключений.За 30 лет своей литературной деятельности английский писатель Уильям Генри Джайлз Кингстон (1814–1880) создал более сотни романов, действие которых происходит во всех уголках земного шара.
