Дуэт смерти - [33]

Опять изображение расплылось, и музыка изменилась. Ева различила характерные звуки траурного марша. Камера вернулась, медленно наезжая панорамой на ноги Дины, на ее тело, на ее лицо. Крупным планом были даны глаза, теперь уже пустые. Мертвые.

Кадр замер, и на фоне этих мертвых глаз по экрану побежал текст.

Может, ты не сразу найдешь это и прокрутишь, сволочь. Твоя мертвая дочь обожала музыку! Я проигрывал ей эту музыку, пока трахал ее в хвост и в гриву. Да, кстати, она была полной идиоткой, но трахается вполне прилично. Надеюсь, наша маленькая порнушка заставит тебя сунуть ствол в рот и вышибить себе мозги.

Она не слишком удачно произнесла свой текст, но сути это не меняет. Это твоя вина, сволочь. Если бы не ты, твоя дура-дочь была бы жива.

Сколько ты сможешь прожить с этой мыслью?

Месть сладка!

Музыка сменилась криками Дины. Звук шел по нарастающей.

— Компьютер, воспроизвести еще раз этот фрагмент.

— Побойся бога, Ева! — возмутился Рорк.

— Мне надо еще раз это увидеть, — упрямо мотнула головой Ева. — Надо это проанализировать. Может, он что-то сказал, за что мы смогли бы ухватиться. Может, поймаем его отражение на какой-нибудь поверхности.

Ева встала поближе к экрану, когда трансляция началась снова.

Рорк подошел к стенной панели, отодвинул ее, вытащил и откупорил бутылку вина.

— Зеркала нет, нет отражающих поверхностей. Ее глаза? Притом, как он ее усадил, можно надеяться на отражение в ее глазах.

— Живой или мертвой? Прости, — тут же извинился Рорк. — Прости, что я это сказал. Честное слово, мне очень жаль.

— Все нормально.

— Нет, не нормально. Она такая юная, такая испуганная, такая беспомощная…

— Она — не я.

— Нет. Не ты и не Марлена. Но… — Рорк протянул Еве бокал вина, а сам одним глотком осушил свой. — Я попробую что-нибудь из этого вытащить. Но шансов больше с оригиналом, а не с копией.

— Мне надо зарегистрировать оригинал в Управлении, обговорить это с Финн. «Время, — подумала Ева. — Все это требует времени». — Никаких обходных путей.

— Ладно, — смирился Рорк и указал на экран: — Ты же не покажешь это отцу?

— Нет, не покажу. — Ева отпила вина: у нее пересохло в горле. — Не надо ему это видеть.

Рорк почувствовал, что ему необходим контакт, необходимо чувствовать ее прикосновение. Он взял Еву за руку, и они вместе принялись изучать изображение на экране.

— Да, насчет мотива ты, похоже, права. Это месть, расплата.

— А иначе и быть не могло. Все остальное не имеет смысла.

Опять и опять она вчитывалась в текст, в гнусное послание убийцы.

— Это хвастовство, — сказала она тихо. — Он не мог удержаться, ему хотелось непременно повернуть нож в ране. Оставить музыкальный диск — это понятно. Но не надо было добавлять текст — это ошибка, и немалая. Ему все равно, но он совершил большую ошибку.

— Мало ему было замучить эту девочку, заставить ее произнести эти слова — ее последние слова — и обратиться с ними к отцу. Ему надо было кое-что добавить от себя.

— Вот именно, — кивнула Ева. — Ему изменило самообладание, логика, даже терпение.

— Убийство, — подсказал Рорк. — Кое для кого это кайф, высший момент упоения.

— Совершенно верно. Он был так доволен собой! Все эти недели, месяцы подготовки, все завершилось здесь. Ему кажется, что это момент его победы. Поэтому он не может удержаться, ему надо сплясать джигу. Это ошибка, это слабость, — повторила Ева. — Он слишком много себя в это вложил, не смог отказаться от удовольствия взять на себя ответственность за нее. Мы используем эту ситуацию.

«Личное дело, — добавила Ева мысленно. — Глубоко личное».

— Ему было необходимо дать знать Макмастерсу. Пусть Макмастерс знает и мучается. Это дает нам направление. Сосредоточимся на Макмастерсе, на его делах, на его карьере. Кого он арестовывал, кого из копов увольнял. За годы должно было накопиться немало. Все, что он делал до этой минуты, было сделано с холодным расчетом. Предумышленно. Но этот последний ход? Тут дерзость, вызов, самодовольство. И в то же время злость. Нам это поможет.

Рорк понял, что с него хватит, и отвернулся от экрана.

— Очень надеюсь, что тебе это поможет.

— Давай сделаем перерыв.

— Ну, это ты предлагаешь исключительно ради меня.

— Ну, не исключительно, разве что наполовину. Мне надо хоть на время выбросить это из головы.

Рорк подошел к ней. И почему он раньше не заметил, как она побледнела, какие черные круги залегли у нее под глазами?

— Мы поедим. Но только не здесь. Надо уйти подальше от всего этого. Мы поедим на свежем воздухе.

— Ладно, давай. — Ева глубоко вздохнула, чтобы разогнать тяжесть в груди. — Да, это было бы неплохо. Надо будет проинформировать Уитни и команду. Пожалуй, я так и сделаю. Прямо сейчас.

— Давай, а я займусь ужином.

Когда Ева спустилась и вышла на террасу, Рорк уже стоял с бокалом вина и смотрел на лужайку. Он включил подсветку, мягкое сияние залило кроны деревьев, кустарники, клумбы… Они как будто переливались под луной. Стол был уже накрыт: Рорк знает, как такие вещи делаются! Колеблющееся пламя свечей отражалось в серебряных блюдах с крышками.

Два мира, подумала Ева. Тот, что они оставили в кабинете, и этот.

— Когда я построил этот дом, — начал Рорк, все еще вперяясь взглядом в мягкую, рассеянную полу мглу, — мне хотелось уюта и одновременно чего-то внушительного. Разумеется, надежного. Но, мне кажется, только когда появилась ты, я стал подумывать о надежности как о безопасности. Безопасность никогда не была для меня важна. Мне нравилось рисковать. Но когда любишь, безопасность становится решающим фактором. И все равно мы рискуем. Уж такие мы с тобой люди, что не можем жить без риска. Мы оба это знаем. Может, так и должно быть? — Рорк повернулся к ней. Его силуэт был темен, но подсвечен по контуру. — Я сказал, что не знаю, как ты все это выдерживаешь, как можешь видеть то, что видишь, изо дня в день. Думаю, мне этой загадки не разгадать. Так и буду ломать голову всю жизнь, что мне отпущена. Но сегодня я знаю одно: у меня нет слов, ни одной внятной фразы или разумного объяснения не приходит в голову. Я просто не знаю, как это выразить.