Дуэлянты - [21]

– Вы верите, что это самоубийство? – спросил юный Сен-Мартен у господина дез Арно.

Этот вопрос не давал покоя никому.

– Почему бы и нет, – ответил дез Арно. – Он погряз в долгах, подвергался преследованиям, судебные приставы были готовы в любую минуту упечь его в тюрьму. Для многих людей это достаточное основание, чтобы свести счеты с жизнью.

– Но не для бретеров и рыцарей наживы.

– Что же, на ваш взгляд, произошло?

– Мне кажется, – ответил Сен-Мартен, – что Матален стал жертвой мести.

– Вот как?

– Этот мерзавец натворил немало бед. Кто знает, может, друг или брат человека, которого маркиз убил на дуэли, стал за ним следить и шпионил до тех пор, пока ему не представился удобный случай. Из тех, кто ничего никому не прощает, умеет ждать, может нанести решающий удар и замести за собой все следы.

– Как знать, – ответил дез Арно. – Но давайте не забывать, господа, что сей злобный зверь остался в живых, поэтому мы должны утвердиться в своей решимости.

В этих словах достойного президента Лиги защиты не было никакой необходимости. Во всех уголках зала, где они были произнесены, два десятка молодых людей уже и без того яростно овладевали искусством фехтования.

Через три недели после описанных нами событий Матален, бледный, исхудавший и с трудом передвигавший ноги, впервые добился от доктора позволения встать. Усевшись на солнышке у окна на первом этаже, маркиз увидел фланировавшую по аллеям Любви Меротт, бросившую на него мимолетный взгляд.

За эти дни в душе бретера накопилось немало ненависти и ярости. Он незаметно подал ведьме знак, веля подойти, та не заставила дважды повторять это приглашение и поспешила на зов. По всему было видно, что старая мегера сама искала с ним встречи.

Ее быстро проводили в комнату больного. Несравненно елейным голоском злобная старуха спросила у Маталена, как он себя чувствует. В свои слова она вкладывала столько нежности, что поневоле возникала мысль о том, не связывали ли этих двух негодяев какие-то тайные узы.

– Господин маркиз, – под конец сказала она, – как вам только в голову пришла идея свести счеты с жизнью?

Матален напрягся и вперил в старуху пристальный взгляд.

– Как! – слабым голосом молвил он. – Неужели вы тоже поверили этим россказням?

– Пришлось. К тому же, кроме вас, опровергнуть этот слух было некому, а вы, когда королевский прокурор явился сюда, чтобы вас допросить, подтвердили, что сами хотели наложить на себя руки.

– Да, подтвердил, но это ложь. Неужели вы думаете, что я решился бы на самоубийство в день, когда мне предстояло драться на дуэли? Нет, на мою жизнь покушались.

– Но кто?

– Вот мы и подошли к главному вопросу. Слушайте, я расскажу вам все, что помню. В ту ночь, где-то около часа, я в одиночку возвращался к себе. И вдруг увидел у двери своего дома плачущую гризетку. «Что с вами? – спросил я ее. – Что вы здесь делаете?» Вместо ответа она разрыдалась еще сильнее. Я присмотрелся к ней, насколько это позволял лунный свет, затем проявил галантность и пригласил девушку к себе. Она отказалась, но я проявил настойчивость. Борьба длилась недолго – две минуты спустя гризетка переступила порог моей спальни. Затем стала строить из себя недотрогу и попросила потушить свет, что я со смехом и сделал. Через минуту после того, как мы оказались в кромешной тьме, я почувствовал сильный удар и потерял сознание. Боже мой! Поверьте, этот удар был нанесен твердой рукой.

– Прямо трагедия, господин маркиз. Но скажите, вы узнаете эту гризетку, если увидите ее?

– Не знаю. Я даже не уверен, что она действительно гризетка.

– Но почему вы не рассказали обо всем королевскому прокурору? – спросила Меротт.

– Потому что хочу отомстить сам. Ни один суд не сможет покарать так, как покараю я. Но на этот раз я рассчитываю на вашу помощь.

– Говорила я вам, что мы еще встретимся. Вы будете мне преданны? – спросила дьявольская старуха.

– Телом и душой.

– Отлично! Вдвоем мы сможем добиться всего. Будущее, богатство, месть – теперь нам все по плечу.

VIII

Двадцать с лишним дней спустя в элегантном доме на одной из небольших улочек, ныне весьма заурядной и носящей название Кабироль, но в те времена известной как Миниметт и населенной бордоской аристократией, разыгралась мучительная сцена.

В больших, роскошных домах, окруженных очаровательными, несущими свежесть и прохладу садами, обитали самые знатные семейства Жиронды[6]. Один из таких домов принадлежал графине Саре де Блоссак, жившей вместе с дочерью, маркизой де Женуйяк, и двумя внучками, Филиппиной и Эрминой, с которыми мы уже виделись на узких улочках Тондю.

Маркиза де Женуйяк была вдовой. Ее муж, флотский офицер, геройски погиб в морях Индии во время одного из бесчисленных сражений, которые в те времена между собой вели французские и английские эскадры.

Стоял конец октября, близился День всех святых и большинство состоятельных бордосцев уже покинули свои поместья, расположенные в Медоке, Антр-де-Мер, Ла Бенож и пригородах Бордо.

В тот день, около девяти часов вечера, мадам де Женуйяк уехала из дому, чтобы провести вечер у своей подруги, мадам де Федье, одной из самых благовоспитанных и славных дам света того времени.