Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни - [11]

Первая из известных нам дуэлей такого рода была, собственно, политическим убийством.

В 1841 году Вяземский занес в Записную книжку: «По случаю дуэли Лермонтова кн. Александр Николаевич Голицын рассказывал мне, что при Екатерине была дуэль между кн. Голицыным и Шепелевым. Голицын был убит, и не совсем правильно, по крайней мере, так в городе говорили и обвиняли Шепелева. Говорили также, что Потемкин не любил Голицына и принимал какое-то участие в этом поединке».

Скорее всего, так оно и было.

Но из записи Вяземского непонятно, зачем было Потемкину замешиваться в сомнительную историю. Одной человеческой неприязни мало для организации убийства генерала и аристократа.

Большой Царскосельский дворец (фрагмент)

Гравюра по рисунку М. Махаева. 1761 г.

За шесть лет до записи Вяземского Пушкин, пользуясь каким-то иным источником, уже объяснил ситуацию в «Замечаниях о бунте» — дополнениях к «Истории Пугачева»: «Князь Голицын, нанесший первый удар Пугачеву, был молодой человек и красавец. Императрица заметила его в Москве на бале (в 1775 году) и сказала: „Как он хорош! настоящая куколка“. Это слово его погубило. Шепелев (впоследствии женатый на одной из племянниц Потемкина) вызвал Голицына на поединок и заколол его, сказывают, изменнически. Молва обвиняла Потемкина…».

Тут тоже не все ясно.

С одной стороны, князь Петр Михайлович Голицын, быть может, и был красавец, но отнюдь не молодой человек — в семьдесят пятом году ему исполнилось тридцать семь лет. Императрица предпочитала мужчин помоложе.

С другой стороны, настойчивое совпадение антипотемкинских мотивов в двух различных версиях вряд ли случайно. Да и в самой истории оказываются черты, подтверждающие это подозрение.

Князь Голицын — удачник: знатен, богат, в двадцать семь лет — депутат Комиссии уложения, общественный деятель, в тридцать два года — генерал-майор, в тридцать семь — после побед над Пугачевым — генерал-поручик. Еще шаг — и высший генеральский чин генерал-аншефа. При незаурядной внешности, а быть может, и талантах — военном и государственном — князь Петр Михайлович представлял угрозу для Потемкина не только как возможный любовник императрицы.

Через четыре месяца после получения чина генерала-поручика и вскоре после встречи с Екатериной на московском балу Голицын был убит на поединке армейским полковником Шепелевым.

Петр Ампильевич Шепелев, происходивший не из столь знатной, но все же хорошей дворянской фамилии, особыми карьерными удачами похвастать не мог. Начавши службу в лейб-гвардии Измайловском полку, он в двадцать восемь лет перешел в армию небольшим чином. Храбрец и рубака, он прославился тем, что во время войны с Польшей — в 1770 году — с шестьюдесятью конными карабинерами атаковал и разгромил отряд противника в четыреста сабель. За этот подвиг Шепелев получил в тридцать три года чин полковника. Он энергично воевал против Пугачева, командуя карабинерным полком, но никаких поощрений не выслужил.

Смертоносный поединок 14 ноября 1775 года меняет его судьбу: в течение нескольких лет он получает генерал-майора, дивизию в армии Потемкина на Юге (в те времена это было немало — Суворов в турецких войнах редко командовал соединениями, превышавшими по численности дивизию) и руку племянницы светлейшего Надежды Васильевны Энгельгардт, по первому мужу Измайловой. Известно, что Потемкин очень пекся о своих племянницах и не оставлял их приданым.

В семьдесят пятом году Потемкин, недавний фаворит, ничем себя как государственный муж еще не зарекомендовавший, имел все основания опасаться прославившегося боевого генерала с прекрасной внешностью и громким именем.

Очевидно, сведения Пушкина и Вяземского, полученные из разных источников, были основательны: фаворит и фактический диктатор монаршей милостью, опасаясь потери влияния, организовал убийство возможного соперника, вознаградив затем убийцу.

Потемкина пугала не просто потеря места в постели императрицы — он вскоре расстался с ним без особого сожаления, но — прежде всего — утрата власти. И Потемкин пресек политическую карьеру Голицына с помощью нечистой дуэли.

Других — более ранних — данных у нас нет, и мы можем отсчитывать начало политической традиции в истории русской дуэли с 1775 года — года казни Пугачева. И наверняка не случайно.

Дуэль как явление массовое подготовлено было атмосферой елизаветинского царствования с разнонаправленностью его тенденций. С одной стороны — явное ослабление самодержавных тисков, реформаторский напор Шуваловых, небывалое расширение прав Сената, образование специальной «конференции» из сановников и генералитета для обсуждения важнейших проблем, то есть некоторое движение к идеям 1730 года, к рассредоточению власти. С другой — фактическое отстранение рядового дворянства от участия в решении судеб Отечества. Это усиливало в умах и душах думающих дворян то горькое раздвоение, что пошло с Петра. Старания правительства откупиться от дворянства крестьянскими головами, последовательно увеличивая власть помещика над крестьянами, замирили далеко не всех. Слишком многие понимали катастрофичность этого пути.

Первая незрелая попытка предшественников дворянского авангарда в 1730 году выйти на политическую арену и противостоять как самодержавию, так и верховникам, подавлена была основной массой гвардейского офицерства, вдохновляемой и организованной идеологами бюрократического самодержавия Остерманом и Феофаном Прокоповичем. Придавленный физическим, а в большей мере психологическим террором Анны Иоанновны и ее подручных, процесс формирования дворянского авангарда замедлился, чтобы затем развернуться стремительно. Ощутившее в полной мере свою ответственность за судьбы России родовое дворянство дало исполнителей переворота 1762 года, идеологами которого стали антиподы Остермана и Прокоповича — Панины, Кирилл Разумовский, Бецкой, Дашкова, пытавшиеся развить лучшие тенденции елизаветинского царствования.