Дуэль умов - [37]

Между прочим, Портос увел Улисса в еврейский квартал Марселя. Сам он, конечно, со своим смертным приговором и прочими подобного рода атрибутами слывет там героем. Но какое им дело до Улисса? Он не еврей, его не разыскивают, и помогать ему, стало быть, незачем. В такой обстановке наладить радиосвязь ему, естественно, не удалось, и, сменив несколько раз место, он вернулся сюда. Разве это работа?

Когда Портос ехал в поезде с Жизель, он открыто называл настоящее имя Пьеро, рассказывал о высадке с подводных лодок, о выброске парашютистов и прочих интересных делах, к великому удовольствию собеседников по купе. Оказалось, что один из них — знакомый Жизель, и позже он спросил, кто такой Портос. А в городе, где живет Жизель, он болтал каждому встречному, что теперь сам руководит организацией Лорана. Жизель не свойственно дурно говорить о людях, но даже и она утверждает, что Портос производит очень плохое впечатление повсюду за пределами еврейских кварталов. Замечание очень меткое. И надо же, чтобы в наследство достался такой помощник!

3. У Оливье из Марселя новости: 18-го выходят два танкера с грузом курсом на Уайтхауз (Касабланка). Если наши ВМС овладеют добычей, то это с лихвой окупит все расходы по проведению специальных операций. После войны казначейству придется назначить Оливье на хорошую должность.

4. Снял фотокопии с вашего альбома объектов и переслал Мари в Лион.

5. С Эженом из Тулузы временно нет связи.

6. На поезд Ницца — Лион, в котором везли Лорана, сел Поль с людьми, чтобы освободить его. На стоянке, пробравшись через толпу пассажиров к его окну, они стали подавать знаки. По какой-то странной причине Лоран действовал так, словно не хотел, чтобы его спасали. Люди сошли с поезда в Арле, прекрасно понимая, что, если они будут обмениваться знаками до самого, Лиона, их всех непременно схватят. Таким образом, Лоран от нас уплыл. Но я попрошу Мари устроить ему перевод в тюремную больницу и помочь бежать оттуда. Мари не новичок в подобных делах, и это для нее дополнительная практика. Если побег удастся, я все же считаю, что ему следует отправиться домой, так как он полностью раскрыт. На его месте я бы с радостью убрался подальше от этой кутерьмы.

Рамон.

Донесение 2. 17 сентября 1942 года.

1. Жизель сказала мне, что Оливье придумал новый трюк: людей, которым нужно бежать из страны, одевают францисканскими монахами, и они бредут от одного монастыря к другому. Должен сказать, этот Оливье горазд на выдумки и, по-моему, с его стороны большая любезность, что он делится ими со своими соседями, особенно если это касается способов побега. У нас любой с радостью переоденется не только в монаха, но и в кого угодно — хоть в жандарма и даже фрица, — лишь бы бежать отсюда.

2. Хилари сейчас здесь. После перелома ноги он нуждается в хорошем питании и уходе. Карте обещал устроить его в больницу, где у него якобы есть знакомые — первоклассные хирурги, которые не станут задавать лишние вопросы.

Он хотел, чтобы после выздоровления Хилари стал его личным радистом, поэтому готов был посулить ему все что угодно.

Договорились, что к десяти часам Хилари приедет в больницу.

Хилари взял такси и ровно в десять был в больнице. Там о нем ничего не знали, и бедный малый просидел в ожидании приема битых пять часов. Наконец врач принял его. И тут один за другим посыпались вопросы:

— Фамилия?

— Как это случилось и где?

— Ваши продовольственные карточки?

Ошарашенный, Хилари напряг последние силы, прыгнул в автомобиль и вернулся туда, откуда приехал.

Когда я узнал об этом, меня чуть не хватил удар! Сел на велосипед и поехал в Антиб, в третий раз за этот день. В течение всего пути, невероятно злой, я придумывал выразительные фразы, которыми собирался забросать Карте, этого некоронованного короля олухов. День выдался жаркий, но я не замечал жары, ибо так горел от гнева — на самом хоть яичницу жарь.

Врываюсь к Карте, тащу его в другую комнату, чтобы никто не слышал, и там без передышки выпаливаю все, что у меня накипело. А он в ответ:

— Ах, совсем забыл!

— После этого, — возмутился я, — Хилари не пойдет к нам ни за какие сокровища и, между нами, черта с два кто другой пойдет.

Карте понял, что сейчас мне лучше не противоречить. Но он сильно удивился, так как до этого, подобно Портосу, воображал, будто я из тех, кто всегда готов уступать, какой бы вздор ему ни несли.

Но что я скажу Хилари? Что вы скажете, друзья?

Рамон.

Донесение 3. 18 сентября 1942 года.

В нашу сторону направлен прожектор. Луч его неустанно скользит с места на место и вот-вот нащупает по меньшей мере четырех влиятельных граждан в этих краях. Атмосфера накаляется.

1. Два дня тому назад, примерно около пяти часов я зашел к Антонию. Меня встретила взволнованная хозяйка, она сообщила, что никто из жильцов принять меня не может, так как здесь только что были полицейские и произошел очень неприятный разговор. Потом я узнал, что Антонию пришлось пойти в жандармерию и объясниться.

2. Вчера, когда я шел с Карте, меня остановил полицейский. Он потребовал у меня удостоверение личности и переписал с него все данные в свою записную книжку. Затем я спросил, что все это значит, но не получил ответа. Когда Карте повторил вопрос, полицейский ответил: