Дуэль умов - [34]

После обеда Мишель надел плавки и положил полотенце в багажник над задним колесом велосипеда.

На просторном пляже лишь кое-где виднелись люди, греющиеся на песке в лучах солнца. Мишель облюбовал укромное местечко, аккуратно сложил одежду и вошел в прохладную воду. Он плавал около четверти часа, осторожно делал упражнения левой ногой, чтобы она окрепла.

Потом поехал дальше. После морской ванны тело приятно пощипывало.

Карте с женой и четырьмя дочерьми занимал верхний этаж скромного четырехэтажного дома, всего в каких-нибудь трехстах метрах от места, где Мишель высаживал радистов с подводной лодки.

В комнатах на стенах были развешаны рисунки Карте. К шести часам в квартире собралось много народу, словно здесь устраивался прием с коктейлями. Из-за свойственной французам словоохотливости было шумно.

Одну из групп, на которые разбились гости и хозяева, составляли Карте, Клод Дофин с сестрой, Пьеро и средних лет мужчина, внушительного вида, с военной выправкой (познакомившись с ним, Мишель узнал, что это полковник Вотрэн, один из руководителей французской секретной службы). В другой группе два загорелых английских офицера Жерве и Роберт разговаривали с Жаком Ланглуа, а их слушали восемнадцатилетняя дочь Карте и полицейский комиссар из префектуры Марселя.

В коридоре толпились агенты-связники и прочая мелкая сошка. Мишель со всеми поздоровался за руку, и таким образом число людей, с которыми ему по правилам конспирации вообще не следовало встречаться, возросло еще на пару десятков.

Однако кое-кого он был рад встретить здесь. Это седовласый артиллерист капитан Фраже, прославленный участник обеих войн, известный под именем Поль, и молодой человек Марсак, которого иногда звали Эндом. Оба они были равноправными заместителями Карте. Кроме них, было еще много помощников, но, к счастью, они не присутствовали здесь сегодня.

Мишель обратил внимание на юношу небольшого роста, но могучего телосложения, с густыми белокурыми волосами, который оказался главным агентом-связником. Прежде он был сержантом французских ВВС. Юношу звали Рикэ. На фоне шумной толпы он резко выделялся своими спокойными манерами. Мишель подумал, что, будь у него десяток таких ребят, он взялся бы за любое дело. Он не ошибся в своем суждении о Рикэ и позже представил его к награждению «Военным крестом».

На ужин остались лишь немногие заранее приглашенные гости. В семь часов Карте предложил перейти в столовую. Фаршированные помидоры, рыба и сыр задержали гостей за столом ненадолго. Увлекаться едой считалось неприличным, так как в этой плохо снабжаемой части Франции можно было достать только ту скудную пищу, что была на столе. В те времена никто не наедался досыта, если не покупал на черном рынке. Гости воздержались и от вина.

Через полчаса те, кому нужно было попасть на катер, ушли. У Карте остался только Мишель.

Даже не поинтересовавшись, каким путем Мишель прибыл во Францию, Карте сразу же приступил к делу:

— Лорана перевозят в Лион завтра утром. Наши люди сядут в тот же поезд и при первом удобном случае постараются освободить его. Его спрячут где-нибудь на ферме. Мы думали освободить Лорана в Ницце, на пути к вокзалу, но это все же рискованно.

— Ему придется вернуться обратно в Англию, — сказал Мишель.

— Конечно, мне жаль потерять его, мы хорошо сработались, но я очень рад тому, что его заменили вы. У меня есть кое-какие затруднения в отношениях с Жюльеном. Конечно, он не отказывался передавать мои донесения, но открыто выражает недовольство по поводу их размеров. Я уверен, что вы окажете благотворное влияние на своего довольно строптивого соотечественника. Он не похож ни на Роберта, ни на Жерве.

— У них и обязанности различны, — улыбнулся Мишель, стараясь по возможности быть тактичным. — Кроме того, радистов у нас готовят для передач коротких и срочных донесений.

— Все мои донесения срочные.

— В том-то и трудность. Ведь все, что не имеет прямого отношения к операциям, можно отправлять через связников.

— Каждую неделю в Швейцарию и Португалию отправляется связник, и, уверяю вас, он не ездит туда с пустыми руками. Если же Жюльен не может или не хочет передавать донесения полностью, тогда пусть мне дадут личного радиста, чтобы я мог распоряжаться им сам.

— Я поставлю этот вопрос перед Лондоном.

— Хорошо. А Жюльен тогда пусть останется у вас.

У Мишеля едва не вырвалось, что он был бы очень рад этому.

— Встретимся завтра в пятнадцать часов в кабинете у Рено, на пуговичной фабрике, — продолжал Карте. — Надеюсь, к тому времени смогу сообщить вам что-нибудь новое относительно Лорана и фелюги. Обсудим и другие вопросы. Там же я назначу место нашей следующей встречи. Надеюсь, вы не забудете того, что я сказал о радисте. Все зависит от согласия между нами.

— Его нетрудно будет сохранять, — ответил Мишель, который чувствовал, что не следует в первый же день проявлять настойчивость в вопросе о радисте. Однако он опасался, как бы ему не пришлось поставить этот вопрос в резкой форме.

Если днем Мишель с удовольствием проехался до Антиба, то обратный путь ночью показался ему длинным и утомительным.