Дуэль с царем - [2]

4. За дежурившего по полку Дантеса вызов принял его приемный отец, голландский посланник Геккерен. В тот же день, то есть 4 ноября, он забил тревогу, известил друзей Пушкина о случившемся, умолял помочь и лично примчался к Пушкину просить об отсрочке хотя бы на 24 часа. Пушкин принял его, был тронут его тревогой настолько, что согласился даже на двухнедельную отсрочку. В этот момент у него явно нет еще и тени подозрения в том, что Геккерен мог быть инициатором рассылки оскорбительного диплома, и нет никаких недобрых чувств к нему.

Впервые Пушкин произносит гневные слова в адрес Геккерена, судя по свидетельству Соллогуба, где - то около 17 ноября, то есть когда он уже взял свой вызов Дантесу назад, узнав о его намерении жениться на сестре Натальи Николаевны, Екатерине Гончаровой.“С сыном уже покончено... Вы мне теперь старичка подавайте”. Вересаев, с. 327.

Но если ты веришь, что “старичок” был сочинителем анонимного диплома, почему не послать вызов прямо ему ?

5. 6 ноября Пушкин пишет письмо министру финансов Канкрину. Это письмо редко обращает на себя внимание исследователей, а между тем оно представляет собой документ экстраординарный. В нем Пушкин просит казну принять в счет погашения его долга в 45 тысяч рублей нижегородское имение, пожалованное ему отцом. Однако пожаловано оно было при условии, что сын не имеет права продавать его при жизни отца. Пушкин объясняет министру, что это условие можно обойти, потому что казна имеет право взыскивать долг невзирая “ни на какие частные распоряжения”. Еще он просит не сообщать об этом деле императору, а то, мол, тот может по щедрости своей простить ему весь долг, “что, — пишет далее Пушкин, — поставило бы меня в весьма тяжелое и затруднительное положение : ибо я в таком случае был бы принужден отказаться от царской милости, что и может показаться неприличием, напрасной хвастливостью или даже неблагодарностью”. Письма, с. 159.

На первый взгляд кажется естественным, что человек накануне дуэли хочет привести в порядок свои запутанные финансовые дела. Но ведь, по сути, он предлагает императорскому министру помочь ему в афере, цель которой — нарушить волю отца. Да еще сделать это за спиной императора, поставившего министра на сей высокий пост. Да еще предупреждает, что не примет императорский подарок, если тот вздумает оказать “царскую милость”. Пушкин не мог надеяться, что его просьба будет исполнена. (Канкрин ответил холодным отказом. Письма, с. 167.) Пушкин знал, что, даже если письмо не будет прочитано почтовой цензурой, министр обязан будет доложить о нем царю. На что же он рассчитывал ? Какова была цель, каков смысл этого послания ?

6. После долгих и мучительных переговоров, в которые были вовлечены Жуковский, секундант Соллогуб, секундант Дантеса д ' Аршиак, после ошеломительного сообщения о том, что Дантес хочет жениться на сестре Н. Н., Екатерине Гончаровой, жившей в доме Пушкина, и что она была главным предметом его страсти и адресатом многих писем, Пушкин неохотно соглашается взять назад свой вызов и дать письменное заверение в том, что он не имеет “никакого основания приписывать его [Дантеса ] решение [жениться на Екатерине Гончаровой ] соображениям, недостойным благородного человека”. Письма, с. 161.

Эта записка была написана 17 ноября, а 21- го Пушкин пишет письмо Бенкендорфу, которое объяснить еще труднее, чем письмо к министру Канкрину.

В течение предшествовавших переговоров о дуэли Пушкин больше всего опасался, что дело станет известно властям и они вмешаются. Зачем же теперь, когда дело улажено, ставить власти в известность обо всем случившемся ?

Смысл письма к Бенкендорфу — обвинение Геккерена в рассылке анонимных писем. Но если ты считаешь, что письма задевают твою честь, если ты уверен, что знаешь обидчика, почему не послать вызов или оскорбительное письмо прямо ему ? Почему в этот момент Пушкин не сделал то, что он сделал два месяца спустя, то есть не послал Геккерену то письмо, которое уже было написано еще в ноябре 1836- го и сохранилось в клочках и обрывках ? Зачем вмешивать власти в твои личные дела ? Не потому ли, что ты видишь в анонимном письме оскорбление не столько себе, сколько особе императора ? И считаешь, что в данной ситуации меры должно принимать правительство, а не частное лицо ?

Если ты сообщаешь властям о преступном деянии, ты должен ожидать, что у тебя потребуют доказательств. Пушкин пишет в конце письма : “Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю”. Письма, с. 166—167.

То есть получается так : я, Пушкин, перед лицом правительства и общества обвиняю уважаемого человека, представителя другой державы, в позорной гнусности, а доказательств представлять не намерен. Но какой разумный человек мог ожидать, что подобная позиция будет принята адресатом письма, то есть правительством императора Николая ?

7. Письмо Бенкендорфу было отправлено 21 ноября, а 23 ноября император дал Пушкину аудиенцию. Письма, примечания, с. 337.