Дуэль Пушкина - [182]

Сестра Натали Александрина стала фрейлиной, после чего стала посещать придворные балы и ездить в театр. «…Натали, — писала её знакомая в 1839 г. — не ездит туда никогда»[1774].

В 1843—1844 гг. императорская фамилия (надо понимать, царь) оказала вдове честь, напомнив, что она является фрейлиной. В 1843 г. вдове исполнился 31 год. По словам императрицы, она вновь сияла на придворных балах, как небесное светило[1775]. Пушкиной предстояло выдать замуж сестру и позаботиться о себе. Светская жизнь требовала больших денег. К зиме 1844 г. Натали истратила 20 000 рублей из капитала в 50 000, предназначенного для детей, а кроме того сделала долгов на 25 000 рублей. Для вдовы этот долг был куда обременительнее, чем для Пушкина — стотысячный долг.

Столица вновь заговорила о Пушкиной. Царь обратил на неё благосклонный взор. Оказавшись в трудных обстоятельствах, Натали подала царю прошение о погашении её частных долгов и повышении «пенсиона» от казны. Николай I повелел выдать просительнице требуемую сумму, но отклонил просьбу повысить «пенсион», пообещав «другим способом изъявить ей лично особую высочайшую волю»[1776]. Дневники М. Корфа объясняют, в чём заключалось царское волеизъявление. М.А. Корф был близок ко двору и получил известность как историограф Николая I. Его осведомлённость несомненна. 28 мая 1844 г. историограф записал в дневник сведения о помолвке Натальи Николаевны и Ланского, вызвавшей удивление в свете. Ни вдова, ни генерал не имели состояния, и их союз Корф назвал «союзом голода с жаждой». Отнюдь не склонный злословить о государе, историограф писал: «Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть назад он тоже был у неё, и, вследствие этого визита, или просто случайно, только Ланской назначен командиром Конногвардейского полка». Итак, царь удостоил Пушкину свидания в середине апреля, а 9 мая Ланской был назначен командиром столичного гвардейского полка. Вскоре же, а именно 28 мая, было объявлено о его помолвке с Пушкиной. Назначение на должность полкового командира сделало возможным их брак, так как положенный Ланскому оклад в 30 000 обеспечивал «их существование»[1777]. Корф ничего не знал о секретных документах по поводу долгов Натальи Николаевны и их оплаты казной по повелению царя. Тем более важным представляется его свидетельство. Оно разъясняет слова о «другом способе» оказания милости, изъявленной Наталье Николаевне при личной встрече. (Я.Л. Левкович решительно отвергает сведения о связи Н.Н. Пушкиной с царём. Но она не учитывает показаний Корфа и документальных свидетельств о погашении долгов вдовы казной[1778].) Николай I поступил с вдовой так, как издавна поступали самодержцы с фаворитками. Он выдал её за своего придворного. По прихоти монарха Натали должна была соединить свою судьбу с другом человека, разрушившего её жизнь.

Благосклонность царя к Натали простиралась так далеко, что он предложил быть её посажённым отцом на свадьбе с Ланским. Поневоле оказавшись в числе молодых женщин, которых «государь иногда удостаивал своим посещением», Пушкина не желала сплетен и пересудов. Ей достало твёрдости отклонить лестное предложение императора. Но Николай всё же прислал невесте бриллиантовый фермуар и крестил её дочь, вскоре же родившуюся[1779]. След романа можно обнаружить в различных источниках. По словам В.Е. Якушкина, в Исторический музей обратился внук камердинера Николая I, принёсший золотые часы царя с портретом Натальи Николаевны на внутренней крышке. Раскрывая часы, Николай I мог лицезреть вдову Пушкина[1780].

Ланской, вероятно, догадывался или знал о романе Натальи Николаевны с царём. Во всяком случае, жене пришлось доказывать мужу, что её причастность к интимному придворному кругу никогда не зависела от собственных её склонностей и желаний. «Втираться в придворные интимные круги — ты знаешь моё к тому отвращение… Я нахожу, что мы должны появляться при дворе только когда получаем на то приказание… Я всегда придерживалась этого принципа»[1781].

Взаимоотношения супругов Ланских были достаточно ровными и спокойными. «Ко мне у тебя чувство, — писала Натали Ланскому, — которое соответствует нашим летам; сохраняя оттенок любви, оно, однако, не является страстью»[1782].

Вдова не питала иллюзий насчёт привязанности императора. Харизма государя поблекла, давнее увлечение не вернулось вновь. Наталья Николаевна понимала, что её семейное благополучие так же непрочно, как изменчива царская милость. Вскоре после свадьбы она писала старшему брату Дмитрию: «…мой муж может извлечь выгоды из своего положения командира полка. Эти выгоды состоят, правда, в великолепной квартире, которую ещё нужно прилично обставить на свои средства, отопить и платить жалованье прислуге 6000. И это вынужденное высокое положение непрочно, оно зависит целиком от удовольствия или неудовольствия его величества, который в последнем случае может не сегодня, так завтра всего его лишить»[1783]. Милости государя более не радовали вдову поэта.

* * *

Исследователи многих поколений обращались к истории пушкинской дуэли. П.Е. Щёголев посвятил этой теме фундаментальную двухтомную монографию «Дуэль и смерть Пушкина». Книга сохранила значение до наших дней. В первом издании, появившемся до революции, исследователь ограничил задачу, сведя её к «прагматическому изложению столкновения Пушкина с Дантесом». Трагедия получила вид семейной драмы, драмы ревности. В издании 1928 г. автор раздвинул рамки своей концепции, сосредоточив внимание на взаимоотношениях поэта с царским двором и высшим обществом