Дуэль, 2009 № 18 (617) - [6]

ШТАБ-КВАРТИРА ГЕББЕЛЬСА В ПАРИЖЕ??

Корр. МК. О вашей знаменитой компромиссности, прохождении между струек ходят легенды. Есть люди, которые за это вас не любят. Вы многое готовы отдать, чтобы во что бы то ни стало оставаться на телевидении?

В. Познер. Вы хотите спросить: иду ли я на сделку со своей совестью? Не иду. Изменяю ли я своим принципам? Не изменяю. Иду на компромиссы? Иду. Потому что считаю, что делаю важную работу, извините за нескромность. Думаю, что моя работа для зрителя небезразлична. Вы не поверите, но у меня нет никакой амбиции, славы. И если завтра мне скажут, что я должен делать что-то такое, что абсолютно противоречит моим принципам, я в этот же момент уйду с телевидения. Да, я люблю работу на ТВ, умею это делать и получаю от этого удовольствие, но не за счет того, что я утром захотел плюнуть в собственную морду. Я не Малахов, не Ксения Собчак — серьезный человек. Но когда ко мне подходят на улице люди и говорят добрые слова, мне очень приятно. Но если мне не дадут работать на ТВ, я тут же уеду. В России меня держит только моя работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома — и от этого очень страдаю. Я чувствую в России себя чужим. И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома. Скорее всего, я уеду во Францию.

Корр. МК. Простите, но у вас уже очень даже пенсионный возраст. Не сможете быть на ТВ, уйдете на пенсию, будете гулять по московским улицам, радоваться жизни.

В. Познер. Я не считаю эти улицы для себя своими. Своими для себя я считаю парижские улицы. Вот недавно я был в Париже и чувствовал там себя абсолютно счастливым. «МК», 2009 г.

ГОВОРИТЕ С ЛЮДЬМИ!

В № 9 «Дуэли» Вы задаёте вопрос: «Будем прыгать?» Прыгать, конечно, надо. Вот смотрите, Исымбаева — нет, нет, а на сантиметр-другой прыгает всё выше и выше. Но, правда, у Исымбаевой задача как раз в том, чтобы прыгать. А вот какие задачи у оппозиции? Это вопрос. Когда приходишь на митинги, видишь пикеты, кажется: вот сила! А между всеми этими мероприятиями — полное затишье. То, что происходит в этих «прыжках» — капля в море. И, конечно, наивно ожидать какое-то развитие.

Телеящик уверенно проводит пропаганду официальных «успехов» повседневно. А оппозиция проводит разоблачение этих «успехов» только эпизодически во время своих «прыжков» и только, в основном, для себя. Я не видел, чтобы во время митингов или пикетов стекались толпы любознательных послушать о чем там говорят. К сожалению, не видна повседневная работа оппозиции по контрпропаганде. Где, например, листовки? Где работа в толпе, в транспорте, в очередях? Наши газеты дают много фактической информации об истинном состоянии промышленности, сельского хозяйства, скрытой гибели людей. А вот разговоров об этом в местах скопления людей не слышно.

И ведь что надо отметить. У нас в стране был исторический опыт успеха оппозиции в борьбе с существующим режимом в 1917 году. Казалось бы, изучай и используй. Вот, например, что отмечал вождь победившей оппозиции В.И. Ленин в части расширения политической активности народа, а, значит, увеличения сторонников оппозиции: «…одним из основных условий необходимого расширения политической агитации является организация всесторонних политических обличений. Сознание рабочего класса не может быть истинно политическим сознанием, если рабочие не приучены откликаться на все и всяческие случаи произвола и угнетения, насилия и злоупотреблениям к каким бы классам ни относились эти случаи». /ПСС, т.6, с. 56, 69 «Что делать?»/

Вот, к примеру, как поступаю я. Рабочие проводят земляные работы по ремонту теплосети. Вкалывают, стараются, не разгибая спины. Подхожу к ним, спрашиваю: «Мужики, а вы делаете перерывы в работе, отдыхаете?» — «Когда там, работать надо, вот только если в обед. Хозяин увидит — возьмёт других», — отвечают они. «А вы знаете, какой был режим работы у Гитлера в концлагерях?» — спрашиваю я. «Там людей уничтожали», — отвечают они. «Нет, мужики, если бы людей надо было просто уничтожать, не стал бы Гитлер свозить их к себе в Германию, а уничтожил на месте. Это были трудовые лагеря и, чтобы люди работали эффективно /уставший человек — не работник/, режим работы был такой: 45 минут работы,15 минут перерыв. Что же у вас получается: режим вашей работы /без перерывов/ хуже, чем у Гитлера в концлагерях?»

Другой случай. Захожу в магазин гобеленов, что на Большой почтовой улице Москвы. Этот магазин был всегда при фабрике гобеленов. В зале ходят покупатели. Задаю вопрос продавцу: «А где сейчас сама фабрика гобеленов?» Продавец отвечает: «Фабрику гобеленов Лужков перевёл в Купавну Московской области, а здесь осталось руководство и вот этот магазин». Я говорю: «Вот это да! Недавно Лужков Путину докладывал /по телевизору показывали/, что в Москве «промышленность в плюсе». Так какой же это «плюс»? Эту фабрику уничтожили. В этом же районе на Новорязанской улице уничтожили молокозавод им. Горького. Завод «Старт» в Елоховском проезде превратили в ОФИСы, завод «Новь» по Нижней Красносельской улице превратили в «деловой центр». Так какой же «плюс» в промышленности Москвы? Это же обман. А тут ещё недавно показывали, как Лужков в компании других руководителей «Единой России» и их лидера Путина хвалились, что борются с кризисом. Какая же это борьба, если заводы уничтожены, а, следовательно, ликвидированы рабочие места».