А недавно в некоторых маршрутных автобусах, которые ходят, по выражению неблагодарных пассажиров, «в час по чайной ложке», телевизоры установили. (До Интернета, правда, ещё не додумались.) Необходимейшая вещь! Особенно в часы пик. Теперь от дегенеративной рекламы, которой забиты все московские улицы, ни в метро, ни в наземном транспорте не укроешься.
Долго ещё можно перечислять бытовые и социально-экономические достижения столичной власти. Если не считать производства чиновников и мыльных пузырей, промышленности в городе почти не осталось, а город процветает. Жрёт-пьёт, и хлеба, и зрелищ (пока) хватает. Если не Третий Рим, то уж точно Второй Карфаген.
Газеты и телевидение буквально зас…ли все мозги российскому населению гулагами да репрессиями. И, кажется, своего добились: иногда и впрямь подумаешь: «А ведь одного-то ГУЛАГА маловато будет.» Слишком далеко «процесс» зашёл. И даже наш не в меру доверчивый народ стал это понимать, о чем говорит воскрешение в последнее время в умах простых людей имени стального Иосифа.
Что ни говорите, а ветер истории делает своё дело. Уносит понемногу тот мусор, которым завалили страну за последние двадцать лет. Надеюсь, скоро очистит её от мусора полностью. А заодно и от тех, кто превратил страну в рыночную свалку.
НЕ ТРИ, А ЧЕТЫРЕ
Как-то написал о них статью в «Дуэль», где утверждал, что евреи способны только к той работе, где не требуется физический труд. Посыпаю голову пеплом — я ошибался. Ещё с момента опубликования статьи меня глодал червь сомнения: а прав ли я, не обидел ли я хороших людей, для которых труд, любой труд, в том числе и физический, а не только говорильня на эстраде, пиликанье на скрипке или изготовление заляпанных краской холстов под видом шедевров живописи, есть дело чести, доблести и геройства. А недавно, прочитав книгу Ю. Мухина «Три еврея, или Как хорошо быть инженером», окончательно убедился в том, что был глубоко неправ. Мухин рассказал в своей книге о двух тружениках. Я же заявляю, что их не двое, а гораздо больше, три или даже четыре, и постараюсь это доказать.
Моя жена происходит из семьи, которую в старорежимные времена назвали бы рабочая династия. Её отец, брат и много других родственников работали на Московском электротехническом заводе им. Владимира Ильича, на том самом бывшем заводе Михельсона, где когда-то злая эсерка Фанни Каплан стреляла в Ленина.
С ностальгией вспоминая прошлую жизнь, заводчане каждый раз обращали внимание на одну деталь, которая затмевала в их сознании и то, что на заводе выступал вождь мирового пролетариата, и то, что их завод при Советской власти был одним из крупнейших московских предприятий, выпускавший в том числе и очень серьёзную продукцию военного назначения. Как нечто уникальное сообщалось, что на заводе в литейном цехе работал… еврей, кстати, очень хороший работник. Его жена, тётя Бетя, продавала газировку (1 коп. стакан без сиропа, 4 коп. — с сиропом). Правда, дети рабочую династию продолжать не стали: Коля, отслужив в армии, устроился ударником в каком-то эстрадном оркестре, Ася, кажется, пошла в стоматологи. Но все они, судя по воспоминаниям, были очень хорошими людьми.
Во время царствования Хрущева, когда немного приоткрылась калитка в стене, разделявшей нашу страну и Запад, по заводу разнёсся слух, что у этого работника литейного цеха есть брат, проживающий в Англии, и что англичанин с женой и сыном намерен приехать в гости к своему российскому родственнику. Чтобы не ударить в грязь лицом перед иностранцами, на прилегающей к заводу территории были предприняты чрезвычайные меры: срочно приведены в порядок тротуары, заделаны дыры в заборах, а сами заборы покрашены.
Еврей-англичанин и вправду приезжал в гости к своему русскому брату. Вспоминают, что раздавал дворовым ребятишкам шоколадки. Было очень трогательно или, как теперь говорят, «волнительно».
Вот вам труженик номер один: в литейном цехе, простой рабочий.
Приведу пример номер два.
Несколько лет назад довелось побывать в служебной командировке на Святой земле, а точнее — в Израиле. Ну что сказать, страна, как страна, только уж больно маленькая, совсем не соответствует тому шуму, который она производит в мире. Да и столица не того, так, вроде какого-нибудь нашего приморского городка средней руки.
Идём раз вечером по Тель-Авиву, человек шесть, прогуливаемся посередине пешеходной улицы. Ну, естественно, по нашей родной традиции громко изъясняемся на нашем опять же родном привычном жаргоне, в котором каждое второе слово рекомендуется произносить негромко. Вдруг нам чуть ли не на шею бросается молодой мужчина среднего роста.
— Родные мои! Здравствуйте! Можно с вами хоть немного вмести пройти?
— Да присоединяйтесь. А в чем дело-то?
— Да ведь смеяться будете. Я — еврей, но работаю, только не смейтесь, на шахте в Воркуте. Понимаете, шахтер. Дочь учится в Иерусалимском университете. Пригласила меня сюда как бы в гости. Ну, я и приехал. Вот уже неделю здесь. Истосковался: поговорить не с кем, выпить не с кем. Услышал родную речь и так захотелось домой, к своим.
Так и прошёл он с нами несколько кварталов. Вот вам уже второй пример.
