Дуди Дуби Ду - [3]

— Давай в окно, — мгновенно отреагировал мотострелок.

Энгельс подошел к окну, но, увидев во дворе малышей, выгуливаемых бабушками, от столь плодотворной идеи отказался.

— Не пойдет, — заключил подрывник, — дети испугаются.

Немного поразмыслив, Энгельс заткнул сливную горловину ванны пробкой, залил водой до половины и поджег шнур. Потом эффектным жестом, подсмотренным в фильме «Белое солнце пустыни», прикурил от горящего шнура и, кинув самопальную штуку в ванну, пригласил брата за собой:

— Через минуту ебнет. Пойдем в подъезд, покурим.

Именно в этот момент Арсений, тоже вышедший покурить в подъезд, впервые и увидел братьев вместе… Через минуту в квартире отставного прапорщика гулко ухнуло. Близнецы синхронно затушили свои наполовину скуренные сигареты и пошли инспектировать последствия взрыва. Арсений проследовал за ними.

Воды в ванне не было. Ванны как таковой тоже. Лужа тонкой пленкой просачивалась в коридор, а на полу валялись осколки битого эмалированного чугуна.

— Чего это было? — спросил братьев Арсений.

— Не знаю, — ответил Энгельс. — Может, с потолка что-нибудь упало?

Арсений посмотрел на потолок, но там, кроме капель воды, одна из которых тюкнула его в лоб, ничего не было. От греха подальше он поспешил покинуть квартиру и заняться своими не терпящими отлагательств делами.

…Некстати нагрянувший квартировладелец сразу сообразил, в чем дело. Видимо, не только на первом курсе военного инженерного училища, но и в школе прапорщиков преподаватели доступно разъясняют последствия невинных шалостей, когда, к примеру, подрывник желает продемонстрировать супруге фокус под названием «купание детонатора в домашней ванне». Братьев, транспортировавших на помойку изувеченное чугунное изделие без дна, работодатель застукал у подъезда. Маркс и Энгельс виновато переминались с ноги на ногу, опустив глаза, и тупо при этом улыбались. Не сказав ни слова, прапорщик ворвался в квартиру, долгое время чего-то там лихорадочно собирал, звеня железом и стеклянной тарой, а потом, погрузив большую картонную коробку с подозрительным содержимым в свой автомобиль, убыл в неизвестном направлении.

Вернувшись часа через два, он очень просил братьев помалкивать о происшествии. На заверение о том, что близнецы завтра же купят новую ванну, хозяин отреагировал своеобразно: мол, не заморачивайтесь ерундой. Затем даже чаем напоил и скоренько спровадил с глаз долой: дескать, хорош на сегодня, шабаш, мужики. Спустя несколько дней Маркс и Энгельс работу закончили. Мадам прапорщица, также попросив их помалкивать и получив в ответ на свою просьбу честное облицовочное слово, перекрестила их на дорожку, рассчиталась сполна и, больно ткнув мужа в бок, захлопнула за братьями дверь.

…Близнецы зашли к Арсению, уже вносящему в свою работу заключительные мазки белой затиркой для швов, попрощаться. Втроем перекурили на лестничной клетке, оставили ему номера своих телефонов, рассказали про взрыв, посмеялись и, погрузив инструменты в свои «Жигули» четвертой модели, уехали на другой объект.

Дорога номер два, или Автобан цвай

Началось все примерно месяц назад, когда в одно летнее субботнее утро Арсений решил несколько изменить свою жизнь. «Суббота — самый лучший день для начинаний» — помнил он постулат, вычитанный из какой-то книжки по восточной философии.

«А почему бы и нет? — размышлял Арсений, под кофеек выкуривая на балконе вторую за утро сигарету и созерцая оранжевое солнце, тихо всплывающее над серыми крышами соседних многоэтажек. Ведь когда-то все равно придется».

Он сполоснул в раковине чашку из-под кофе, потушил под струей воды истлевшую до фильтра сигарету и, выбросив окурок в мусорный бак, присел на старую, скрипучую табуретку — по обычаю, «на дорожку». Уже много лет подряд Арсений соблюдал этот незатейливый ритуал, неукоснительно выполняя его перед любым важным делом, будь то экзамен в институте или дальние путешествия, в которых он проводил последние два года много времени. Вот только перед собственной свадьбой присесть позабыл. Потому, видать, и вел теперь холостяцкий образ жизни, о чем изредка сожалел, хотя все же находил в нем больше плюсов, нежели минусов.

Ровно в пять утра Арсений вышел на улицу, всесторонне оглядел свою машину «Опель Омега», убедился, что соседские дети не умыкнули невероятно ценную для них фирменную символику, и, утешившись результатом, сел за руль. Затем извлек из-под сиденья старенькую кассетную магнитолу «Блаупункт», подсоединил провода и, установив ее на приборную панель, зарядил кассету.

«Дуди Дуби Ду…» — заполнил салон голос Фрэнка Синатры.

— «Дуди Дуби Ду…» — подпел водитель коду, перемотал кассету на начало песни и, включив передачу, надавил на газ.

…Удар пришелся точно в середину правого борта «Опеля». Арсения резко швырнуло вправо, потом влево, головой в междверную стойку. Странно визгнувшую кассету с волшебным голосом Фрэнка Синатры зажевало в недрах магнитолы, а ноги водителя усыпало крупным бисером разлетевшихся вдребезги стекол правых дверей.

— Ты как там, живой? — прорезался голос откуда-то слева.

Повернув голову, Арсений увидел невысокого, седовласого мужчину в больших недешевых очках. На вид ему было лет шестьдесят, а может, и больше, одет он был в дорогой серый костюм и голубую рубашку с крупными золотыми запонками. На руке красовался массивный женевский хронометр в платиновом корпусе. Облик незнакомца завершали белые туфли с черными носами и огромная розовая, в синий горошек бабочка.